– В тиндере увидел трансгендера, он в трех километрах от меня.
– Они всё ближе
– И все не работают
– Внутри них борьба, им не до работы – лаконично завершил я.
У Егора нередко проскакивают претензии к, скажем, оригинальным представителям общества. В основном суть этих претензий в том, что они не работают, фактически, или по мнению Шлыкова, мне неизвестно, но при этом неплохо живут. Это сродни возмущению, когда едешь в рабочий день на машине, а в городе весь день пробки. Невольно задаешься вопросом: куда они все едут? Где они работают, раз могут в рабочее время ездить на дорогих авто? Пока для нас актуальна теория, что у нас в стране есть какое-то громадное пособие по безработице, о котором знают только избранные, и вот на это пособие они могут себе позволить вальяжно рассекать на шикарных автомобилях по городским дорогам. Конечно же, чисто по-человечески, да и по-дружески мне за Шлыкова обидно, ладно я с юридическим образованием работаю не по профессии, но у моего лепшего друга редкое техническое образование с опытом работы и ученая степень, а его месячный доход чрезвычайно мал для таких данных. Как он объясняет, у нас в городе зарабатывать больше практически нереально и надо уезжать в столицу, либо в другую страну, где такие специалисты ценятся по достоинству.
Я упоминал, что к нам в помощь пригнали дополнительную бригаду спецов в количестве шести человек. По традиции бескомпромиссного русского менеджмента, дополнительных денег на питание нам не выделили, сделав невольными участниками шоу: «последний герой» или «остаться в живых». Спустя некоторое время вышел повар с грустным видом и сообщил, что продуктов у нас все меньше, поэтому на завтрак через день он будет готовить овсянку.
– Спасибо, Бэрримор. – воодушевленно произнес я в надежде хоть немного развеять гнетущую атмосферу. Не помогло. Шутку никто не понял.
Естественно, настроения были все более мятежные, люди злились. Один коллега с улыбкой признался мне, что ненавидит меня и с удовольствием толкнул с высоты, если бы знал, что ему за это ничего не будет. Я утвердительно кивнул, потому что нашел это признание довольно трогательным, все-таки искренность обезоруживает, и мы продолжили выполнять задание. Ненависть вообще очень интересное чувство. У него бесчисленное количество оттенков в отличие от любви. О любви писать я не буду, да и не смогу, убежден только в том, что в наше время прогрессирующего гедонизма самым точным индикатором любви является жертва, на которую один человек готов пойти ради другого. Не знаю хорошо это или плохо, что любовь измеряется в жертвах, надеюсь, настоящее чувство выше этого и не нуждается в лакмусовой бумажке. Ненависть же в этом плане гораздо интереснее и разнообразнее. Мне сразу вспоминается монолог одного дежурного на разводе:
– Ребят, вот вы, когда вечером возвращаетесь домой, вдруг обнаружили, что забыли сдать служебную книжку, не надо волноваться или ехать обратно, просто знайте, что я вас ненавижу.
По мне так ненависть бывает открытая, латентная, снисходительная, всепоглощающая и т.д., а самое главное, она гораздо элегантнее того же презрения. Вы заметили, что в наше время такое понятие как «элегантность» пропала в принципе. Давеча пересматривал «Криминальное чтиво», особенно порадовал легендарный танец Умы Турман и Джона Траволты. По-моему, твист – мог бы быть актуальным танцем сегодняшнего времени, хоть и слегка фантасмогоричным. У меня вообще проблема с чувством прекрасного. Чисто статистически почти ничего не нравится окружающим, что нравится мне, значит все плохо. Объясню подробнее: я уже не раз заявлял, что весь наш мир окутан безумием, и безумие это прогрессирует с каждым годом. Я не имею ничего против девиации, она иногда даже открывает новые горизонты. Около года назад я открыл для себя раннее творчество Петра Мамонова и его группы «Звуки Му» – самый наглядный пример творческой девиации, как по мне. Это по-настоящему здорово, нетривиально и завораживающе, особенно порадовал комментарий из ютуба под одним из клипов: «Даже партийные начинали креститься, когда Петя начинал свой перфоманс». Естественно, это понимаешь не сразу. Сейчас же повальная тяга к хайпу и желание сделать что-то необычное привело к пранкам, достаточно похабному и неизящному юмору, уродованию на камеру и прочему. Люди стали воспринимать только ту информацию, которая дается напрямую, без подтекста и намеков. С одной стороны, это хорошо для усвоения, с другой, мы пришли к тому, что я описал выше. Напоминает ситуацию во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, когда мужик понимает только напрямую, а женщина делает намеки в надежде, что объект догадается. Да-да, мне опять захотелось поворчать. Грустно, что и мириться с этим не хочется, и игнорировать не выходит.