И если встретишь его в пути,Пусть вздрогнет в душе звонок,Рванись к нему сквозь людской поток.Останови! Подойди!
Персональный вопрос
Погашены огни в учрежденье.Рабочий день окончен. Тишина.И лишь одной из комнат не до сна,В месткоме разбирают заявленье.
О чем идет на заседанье речь?О том, что муж решил уйти к другой.И вот супруга требует пресечьЕго ошибку и вернуть домой!
И все сидят и честно заседают.Их ждут дела, им надо отдохнуть.А люди все решают и решают:Вернуть супруга или не вернуть?
Кто прав и кто достоин осужденья?Судить не мне. И что мы можем знать?Но той, что написала заявленье,Мне все же очень хочется сказать:
– Послушайте! Я тоже против зла.Я понимаю горечь и терзанье.Но можно ли интимные делаВдруг выносить на людные собранья?!
Да, я за коллектив и за местком.Мы без народа ничего не значим.Но все-таки сердечные задачиРешать, наверно, следует вдвоем.
Припомните далекий запах лета,И то, как в омут падала звезда,И как вы целовались до рассвета…Ведь вам местком не нужен был тогда!
Потом вы с ним решили поселиться,Ни у кого совета не спросив.И никакой на свете коллективНе заседал: «Жениться – не жениться?»
Так почему ж теперь на обсужденьеВы вынесли сердечные дела?Неужто вправду может заявленьеВернуть любовь, когда она ушла?!
Проживши годы – расставаться страшно,Ломать родное, кровное, свое!Как быть с детьми? Бесспорно, это важно,Согласен с вами: дети – это все!
Мы все отцы, и трудно ли представить,Но падать ниц нельзя. И, наконец,Уж если он детей решил оставить,То лучше деньги, чем такой отец!
А как вам быть и как себя вести:Забыть иль вновь пойти к нему с приветом?Судить о том не нам. Пускай вам в этомПодскажет сердце верные пути.
И что вам назиданья, порицанья,Ведь если счастье ставится ребром,Навряд ли вам помогут заседанья, —Дела любви решаются вдвоем!
Сердитый критик
Критик бранил стихиЛирического поэта.Громил и за то, и за это,За все земные грехи!
Ругал с наслаждением, с чувствомИ, строчки рубя на лету,Назвал поцелуй распутствомИ пошлостью – простоту.
Считая грубость традицией,Над всем глумясь свысока,Он подкреплял эрудициюВесомостью кулака.
Сурово бранил издателей:– Зачем печатали? Кто? —И долго стыдил читателейЗа то, что любят не то.
А надо любить усложненный,Новаторский, смелый стих,Где в ребра бьют электроны,Протоны и позитроныВместо сердец живых.
Стихи, где от грома и светаБрызги летят из глаз…И где возле слова «планета»Смело стоит «унитаз»!
И вывод был прост и ясен:«Мотайте себе на ус:Все те, кто со мной не согласен,Срочно меняйте вкус!»
Окончив свой громкий опус,Из кабинетной тишиКритик отправился в отпускИ книгу взял для души.
Стучали колеса скорые…А критик книгу читал,Не ту, расхвалил которую,А ту, какую ругал.
Остров Романтики
От Арктики до АнтарктикиЛюди весь мир прошлиИ только остров РомантикиНа карты не нанесли.
А он существует, заметьте-ка,Там есть и луна, и горы,Но нет ни единого скептикаИ ни одного резонера.
Ни шепота обывателей,Ни скуки и ни тоски.Живут там одни мечтатели,Влюбленные и чудаки.
Там есть голубые утесыИ всех ветров голоса.Белые альбатросыИ алые паруса.
Там есть залив Дон КихотаИ мыс Робинзона есть.Гитара в большом почете,А первое слово – «честь»!
Там сплошь туристские тропы,И перед каждым костромЕдят черепах с укропомПод крепкий ямайский ром.
Там песня часто увенчанаКубком в цветном серебре.А оскорбивший женщинуСжигается на костре.
Гитары звенят ночами,К созвездьям ракеты мчат.Там только всегда стихамиВлюбленные говорят.
И каждая мысль и фразаСверкает там, как кристалл.Ведь здесь никому и ни разуНикто еще не солгал.
От Арктики до АнтарктикиЛюди весь мир прошлиИ только остров РомантикиНа карты не нанесли.