Переселенье душ? Сплошная мистика?Кто ведает? И пусть скажу не в лад,А все же эта самая «глупистика»Поинтересней как-то, чем распад.
Да и возможно ль с этим примириться:Любил, страдал, работал с огоньком,Был вроде человеком, а потомСтал сразу менделеевской таблицей.
А атому – ни спеть, ни погрустить,Ни прилететь к любимой на свиданье,Ни поработать всласть, ни закурить,Одно научно-строгое молчанье.
Нет, я никак на это не гожусь!И ну их – клетки, биотоки, души…Я просто вновь возьму вот и рожусь,Рожусь назло ученому чинуше.
И если вновь вы встретите поэта,Что пишет на лирической волне,Кого ругают критики в газетах,А он идет упрямо по стране;
Идет, все сердце людям отдавая,Кто верит, что горит его звезда,Чей суд – народ, ему он присягает,И нету выше для него суда;
Кто смерть пройдет и к людям возвратится,Он – их поэт, они – его друзья,И если так, товарищи, случится,Не сомневайтесь: это снова я!
Литературные споры
Спорят о славе поэты.Критики спорят тоже.А славе плевать на это,Хоть лопни, хоть лезь из кожи!
В литературном храме,Перья скрестив свои,Поэты спорят стихами,Критики пишут статьи.
Критики дело знают:Локтями тесня друг дружку,Кого в основном читают,С тех и «снимают стружку»!
Снимают, вовсю стараются,Лупят кого-то всластьИ сами же удивляются,В лужу потом садясь.
Но это не вразумляет,И вновь они ищут трещины!Я знаю, как это бывает, —Сам получал затрещины.
Эх, сколько ж меня склоняли!И как же в меня палили!Такого нагромоздили,Самим-то понять едва ли!
И все-таки самое главное,После как оказалось,Да все за эту за самую,О Господи, популярность!
Ну словно кого обманывал,Ограбил, или подвел,
Иль, скажем, читателей сманивалИ прятал в письменный стол.
И тем, кто приходит в ярость,Я тихо хочу сказать:– Возьмите себе популярностьИ дайте спокойно писать!
Ночные огни
В простудном мраке, в сырости ночнойГорит огонь спокойно-одинокий.Чуть-чуть печальный, трепетный такой,Загадочный, манящий и далекий…
Он, словно Марс или живой цветок,Таинственный и в то же время честный.Пылающий во мраке уголек,Кусочек чьей-то жизни неизвестной.
Огонь ли это путника в степи,Окно ли светит? Это я не знаю.Но кто-то там не спит теперь, не спит!И чья-то там душа сейчас живая!
Покажется: вот сто шагов всего,И ты укрыт от холода и ветра,Да только вот нередко до негоДесятки и десятки километров…
Невольно представляешь, что вон тамСидят сейчас охотники-бродяги,Пьют чай с горячим ромом пополамИ ждут к утру перепелиной тяги.
Или, быть может, там, перед окном,Сидит из сказки девушка с косоюИ, отложив большой, тяжелый том,Глядит во тьму с задумчивой тоскою.
Иль мать-старушка долгий, долгий срокСидит и ждет, когда вернутся дети,А путник забредет на огонек —Она теплом и путника приветит.
Или, костром пронзая синий мрак,Влюбленные сидят в сосновой роще,А может, все совсем, совсем не так —И будничнее, и скучней, и проще…
И все же я люблю их! Я готовС мальчишьих лет всегда мечтать о чуде,Люблю огни летящих поездов —Живые кадры чьих-то дум и судеб.
Огонь в ночи!.. Ненастье… Вязнут ноги…Со снегом дождь… А путь далек-далек…И что бы стало с путником в дороге,Когда б не этот добрый огонек?!
И есть там сказка или сказки нету —Не в этом суть. Ты верь, и ты иди!Он как надежда, этот лучик света,Как искра счастья где-то впереди.
Ведь счастье тоже может быть пороюЧуть-чуть не то, которого ты ждешь,Но ты страдаешь, борешься, живешь,Пока оно горит перед тобою.
Возможно, птицей с синими крыламиОно должно быть вечно впереди,И кто ответит, может быть, в путиВот так к нему и следует идтиИ никогда не брать его руками?!
Важные минуты
Беда ли это, если иногдаБывает в жизни кто-то мягкотелым,Доверчивым, застенчиво-несмелым, —Беда все это или не беда?