– Почему она меня не добила, а? Решила, что сам?
Агнешка молчит, смотрит сочувственно, и за это вымученное сострадание стыдно становится: ты же, Семен Семенов, сам виноват во всем. И самому со всем придется разбираться.
– Я слышал, как она уходит. А потом вдруг совсем пришел в себя. Как щелкнуло что-то в голове.
И сил дало. И погнало за руль – ехал по карте, пробираясь проселочными дорогами, зажимая кровящую дыру в боку. А потом, когда машина застряла на берегу, понял, что не сможет сам избавиться от тела. И пополз искать помощь. Идиот.
Бонни и Клайд
Разговор, которого не было
Что, мистер Шеви, интересненько стало? Рассказать о монетке? Могу и показать. Видите? Чувствуете что-нибудь? Ах нет… ну кто бы сомневался. Этот доллар особенный, он не каждому открывается. Мне вот открылся, судьбу изменил. До сих пор иногда спрашиваю себя:
– Что, Бонни, было бы, когда б ты Клайда не встретила? И что было бы, если бы Клайд не встретил Дьявола?
Да, да, мистер Шеви, я не шучу, пусть вы и улыбаетесь сейчас. Поверьте, когда вы однажды встретите Дьявола, сразу станет не до смеха. И да, я тоже видела его. Верно, решил глянуть, что за душеньку купил… что ж, надеюсь, он доволен.
Нет, мистер Шеви, я не плачу. Бонни Паркер плакать не умеет, это остальные рыдают, встретившись с нами. Правда, Клайд? Хмурится. Ему не по вкусу этот разговор, но я-то вам расскажу, чтобы было предупреждение. Кому? Да всем. Если, конечно, у вас хватит духу написать и про это.
Вы думаете, хватит? Я тоже на это надеюсь, иначе какой смысл?
А доллар подержите у себя. Теперь мне без него легче. Ненадолго, но все же… сама монета обыкновенная, такие раньше чеканили, но перестали: зачем изводить серебро, когда есть бумага? Она красивая. Вот тут голову видите? Клайд говорит, что я на нее похожа, но это не я, вот бы смеху было бы, когда б Бонни на деньгах рисовали. Это Дева Свобода, за которую наши предки боролись. Не мой папашка, алкоголик несчастный, но деды и прадеды.
Бороться-то боролись и победили, да только удержать не сумели. Вот вы, мистер Шеви, человек ученый. Скажите мне, куда подевалась свобода? Почему теперь разве что дышать можно, закон не нарушая? И то… ладно, мистер Шеви, на другую сторону гляньте. Орла видите? Белохвостый. Красавец, верно? Тоже символ. Мне вот нравится думать, что мы с Клайдом как две стороны этой монеты. Я – дева с венцом, он – орел белохвостый. И вместе мы свободны. Свободней, чем кто-либо в этом мире…
Я так думаю, а Дьявол хохочет.
Дьявол? Истый Дьявол, мистер Шеви. Тут Бонни правду сказала, потому как, поверьте, я всяких людей повидал, и трусливых, и храбрых до одури, и глупых, и умных, и таких, как я, и ученых, на вас похожих. Клайд в людях понимает, но этот…
Встретились мы аккурат после того, как Бака повязали. Сидел я тогда в забегаловке, сам с собою спорил, думал все, куда податься. Врать не стану – трясся со страху, словно хвост заячий. Все чудилось, дверь откроется и полиция войдет, по мою, значится, душу.
И вправду, дверь открылась, но вошел всего один человек.
Как он был одет? В плащ длинный, кожаный. С него еще вода струями стекала на пол, но никто, ни хозяин, ни официантка, в которой дурного характера имелось больше, чем весу, а весу было немало, не осмелились попросить его снять плащ. Сапоги еще были. Ковбойские, грязью заляпанные и подкованные так, что при каждом шаге подошвы клацали, словно мои зубы. Шляпа была. Старая, непонятного цвету и с полями обвисшими, с которых тоже вода лилась. Я еще, помнится, подумать успел: откуда вода? Я ж когда шел, то видел – чистое небо. Ни тучки, ни облачка.
А он уж сел за мой стол и, сдвинув шляпу на затылок, сказал:
– Привет, Клайд.
Откуда имя знал? Ну вы смешной человек, мистер Шеви. Он же Дьявол, ему имя узнать, что мне человека пристрелить. Да не дергайтесь вы, не буду я вас стрелять, шутил я…
Так вот, я ему в глаза только глянул и застыл. Холодные. Не синие, не серые – цвета болотной тины, такой, в которую если попадешь, то в жизни не выберешься. И я попал, барахтался, пытался держаться и тонул, а когда утонул, то не поверите – перестал бояться.
Да и чего бояться мертвецу?
– Теперь с тобою можно говорить, – сказал Дьявол, снимая шляпу.