Средневековый собор нес и еще одно послание: главное место города, придающее ему смысл и связывающее его с небом, предназначено для всех. Часто вокруг здания оставляли свободное пространство, чтобы показать переход от светского к духовному. В соборах жили беспризорники и больные чумой. Здесь любой человек в отчаянии мог попросить о помощи и получить ее. В сердце города переходная зона между землей и небом обещала сочувствие.
Стремление к счастью
Стремление к счастью, как показывают философия и архитектура, всегда напоминало перетягивание каната между материальными потребностями и духовными, личным удовольствием и общественным благом. И мы воплощаем эти идеи и идеалы в городах.
Древние греки верили, что добродетель способствует достижению эвдемонии, а многие другие великие народы воплощали свою философию в наглядной форме. Вспомним династию Мин в Китае, императоры которой следовали учению конфуцианства[30]: сосредоточиться на чжи (мудрости и способности управлять социальным порядком), чтобы достичь жэнь (добродетель или человеколюбие) через ли (традиции и правильное поведение).
Эта философия определила характер удивительнейшего архитектурного комплекса в самом центре империи династии Мин — Запретного города. Здесь хорошая жизнь ассоциировалась не со счастьем, а с целесообразностью и гармонией. Опираясь на нумерологию, ритуалы и философию[31], [32], представители династии возвели город, гармония которого стала прямым отражением космоса: он выстроен вдоль центральной оси и характеризуется геометрической уравновешенностью и вариациями. В плане предусмотрено деление людей по классам и по функциям[33]. Император жил в самом центре Запретного города во дворце, тот был окружен четырьмя стенами. Аристократы занимали область Имперского города, заключенного внутри Внутреннего, который населяли воины. Организация городского пространства отражала философию, структуру власти и общественное устройство. Каждый знал свое место.
Когда в Китае правила династия Мин, европейцы верили в спасение души и вечную ее жизнь. Но новая эпоха — Возрождение — принесла с собой новые взгляды. Рост благосостояния, количества свободного времени и продолжительности жизни убедили мыслителей XVIII в., что счастье естественно и достижимо в этой жизни. У правительств появилась обязанность обеспечить его каждому. В молодом зарождающемся государстве — США — отцы-основатели провозгласили, что Господь наделил всех людей правом стремиться к счастью.
Но эта идея не имела ничего общего с эвдемонией древних греков.
Английский философ и реформатор Иеремия Бентам сформулировал новый подход к идее счастья в виде принципа утилитаризма: поскольку счастье не более чем сумма стремления к удовольствию и избегания страданий, оптимальную модель поведения для государства и людей в любой сфере можно определить исключительно математически, добиваясь увеличения первого и уменьшения второго. Оставалась одна проблема: как это измерить.
Ученые Просвещения часто применяли научный подход к решению социальных проблем. Бентам был человеком своего времени, и он разработал сложный набор таблиц, который назвал количественной моделью счастья (felicific calculus[34]). С ее помощью он измерял уровень положительных или отрицательных эмоций, который вызывает какое-то действие. При добавлении того, что он назвал полезностью (utils), модель можно использовать для определения целесообразности отмены законов по сравнению с их применением или оценки инвестиций в новую инфраструктуру, даже новых архитектурных форм[35].
К сожалению, эмоции отказывались подчиняться модели Бентама. Оказалось почти нереально точно измерить удовольствие, скажем, от вкусной еды, хорошего поступка или приятной музыки. Так что Бентам не мог понять, какие количественные значения подставлять в уравнения, чтобы вывести формулу правильной и счастливой жизни.
30
Fraser C. Happiness in Classical Confucianism: Xúnzǐ. http://cjfraser.net/site/uploads//2014/02/Fraser-Xunzi-Happiness-Feb2014rev.pdf (по состоянию на апрель 2018 г.); Raphals L. A. Knowing Words: Wisdom and Cunning in the Classical Traditions of China and Greece. Cornell University Press. 1992. P. 16.
31
Zhu J. Chinese Spatial Strategies: Imperial Beijing, 1420–1911. Routledge, 2004. P. 32; Chen W. Chinese environmental aesthetics, 2015. P. 88.
32
Запретный город был выстроен в соответствии с идеалами, утвержденными в конфуцианских канонах «Чжоуские ритуалы» и «Книга ритуалов». Перевод «Записей о строительстве» из канона Чжоули — одна из первых сформулированных теорий городского планирования, описывающая, как должен был выглядеть Запретный город. «Основной город должен представлять собой квадрат с длиной стороны 9 ли и тремя воротами. Там нужны 9 дорог по оси “север — юг” и 9 по оси “восток — запад”. В целом планировка улиц имеет вид шахматной доски. Слева (к востоку) от города должен располагаться Храм предков, справа (к западу) — Алтарь земли и зерна. Впереди (к югу) должны находиться приемные залы императора и государственные помещения, позади (к северу) — рынки». Zhu J. Chinese Spatial Strategies: Imperial Beijing, 1420–1911. Routledge, 2004. P. 32.
34
См., в частности, Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М.: РОССПЭН, 1998 // http://www.al24.ru/wp-content/uploads/2014/12/%D0%B1%D0%B5%D1%82_1.pdf.
35
Бентам (1748–1832) не очень удачно попытался проявить себя в архитектуре, создав проект здания, где научный подход применялся для изменения поведения жителей. «Паноптикум» Бентама оказался тюрьмой круглой формы, построенной по «келейному» принципу, с центральной башней для надзора. Предполагалось, что окна будут затемнены, чтобы заключенные считали, что находятся под постоянным наблюдением. По Бентаму, это ощущение вездесущности, подобное божественному, не только сэкономит средства на надзирателей, но и будет способствовать внутренним изменениям у заключенных. Он надеялся, что эту форму будут применять при строительстве больниц, санаториев и даже школ. В письме к другу он описывал школу, где «любая игра, болтовня, — словом, любое отвлечение — будут пресекаться наблюдением, а дисциплина поддерживаться за счет перегородок, отделяющих учеников друг от друга». Бентам считал, что под неусыпным надзором учителя и в изоляции от друзей дети начнут интернализировать контроль учителя и освободятся от конфликта между желанием играть и страхом наказания. Архитектура, ведомая наукой, будет определять как мысли, так и поведение людей, решая социальные и психологические проблемы. «Паноптикум» стал серьезным предупреждением по поводу границ, до которых социальные цели допустимо объединять с проектированием. Источник: Bentham J. The Panopticon Writings / Ed. by Miran Bozovic. London: Verso, 1995. Рр. 29–95.