Вдруг сердце екнуло. Он остановился. Там, впереди, у подъезда оперного театра выходила из экипажа Ольга Алексеевна Новикова. В разлете нахмуренных соболиных бровей, в крепко сжатых змеиных губах почудилось что-то зловещее, угрожающее. Он увидел ее издали, она не могла его заметить в толпе прохожих, и все-таки сделалось не по себе, как от неожиданно возникшего дурного предзнаменования. Он так и стоял, прижавшись к стене, не сводя глаз с закутанной в синюю ротонду фигуры, неторопливо плывущей к театральному подъезду, тупо следя, как колыхались белые эспри в ее высокой прическе. Дернул же черт выбрать дорогу в этот час через Пикадилли!
Она уже давно исчезла в дверях, а он все смотрел вслед, странно ослабевший, придавленный дурным предчувствием. «Пиковая дама»,— прошептал он чуть слышно. Как это в голову пришло там, в гостинице у Рачковского. И вспомнив, что тот ничуть не рассердился, а даже обрадовался этому сравнению, сразу приободрился и повеселел. Все будет хорошо, убеждал он себя. Вот уж и достали гравировальные инструменты. Только бы расшевелить этого мрачного алкоголика хоть ненадолго.
Наборщика в типографии не было. Но зато в углу сидела Лилиан и, низко склонившись над столом, переводила на английский статью из только что сверстанной брошюры. «Старается для какой-нибудь английской газетенки»,— подумал с раздражением. С тех пор, как она вышла замуж за Войнича, к прежнему чувству влюбленности и восхищения примешивалась обида. Ему казалось, что Лили не сдержала своего обещания, хотя она не подозревала о его чувствах и почти не замечала его существования. Меньше всего ему хотелось сегодня увидеть в типографии именно ее.
В другом конце комнаты сидел Михаил Войнич и тоже трудился над списками и ведомостями. Надо же было застать сегодня в типографии эту чету. Он хотел повернуть обратно прямо с порога, но был остановлен Войничем.
— Хорошо, что вы сами явились. По крайней мере не пришлось вас разыскивать.
Угрожающие нотки насторожили Гуденку, но не слишком испугали, и он сразу перешел в наступление:
— А почему вы разговариваете со мной в таком тоне? Я не служащий вашей типографии, не обязан, как вы выразились, «являться» сюда, и нет никакой нужды меня разыскивать.
— Ошибаетесь. Вам следовало бы радоваться, что пока что вас разыскиваем мы, а не сотрудники Скотланд-Ярда.
Все. Курочкин «раскололся». Ясно как божий день. Пьяная рожа! Но сопротивляться надо до последнего. И он сказал:
— Что за чушь вы городите? Какой такой Скотланд-Ярд? Скорее всего, это вас разыскивает международная полиция! Уж не собрались ли свалить свои неудачи с больной головы на здоровую?
Лили подбежала к ним, невольно загородив собой Войнича.
— В Англии не преследуют за политические убеждения. Это знает каждый иностранец,— сказала она.— Вам, должно быть, кажется, что вы все еще в России? Там очень любят угроживать...
— Угроживать? — переспросил Гуденко, как всегда любуясь ею, когда она коверкала русские слова.
— Да. Угроживать — пугать. Но как, по-моему, вам лучше самому бояться ваше преступление.
Она стояла, сложив руки на груди, крепко сжав губы, нахмурившись, всем своим видом давая понять, что дальнейший разговор бесполезен. Именно такой тип решительных и чистых женщин казался Гуденке неотразимо привлекательным. И хотя он понял, что все рухнуло, замысел его раскрыт, он продолжал сопротивляться: