— Вы по-немецки понимаете?
— Ни в зуб ногой.
— Тогда я вам переведу. Вот слушайте: «Всем известно, что русское правительство пускает в ход все средства, чтобы заключить с западноевропейскими государствами соглашения о выдаче русских революционеров-эмигрантов.
Всем известно также то, что этому правительству важно прежде всего добиться такого соглашения с Англией.
Всем известно, наконец, что официальная Россия не отступает ни перед какими средствами, если только они ведут к цели.
Так вот, 13 января 1885 года Бисмарк заключает с Россией соглашение, по которому каждый русский политический эмигрант должен быть выдан, как только России заблагорассудится предъявить ему обвинение как возможному цареубийце или динамитчику.
15 января г-жа Ольга Новикова, та самая г-жа Новикова, которая в 1877 и 1878 гг., перед турецкой войной и во время ее так блестяще провела благородного г-на Гладстона в интересах России, опубликовала в «Pall-Mall-Gazette» воззвание к Англии.
В этом воззвании Англию призывают не допускать больше, чтобы такие люди, как Гартман, Кропоткин и Степняк, конспирировали на английской территории «с целью убивать нас в России» теперь, когда динамит вот-вот взорвется под ногами у самих англичан. Разве не того же самого Россия требует от Англии в отношении русских революционеров, чего Англия теперь сама должна требовать от Америки в отношении ирландских динамитчиков?
24 января утром в Лондоне публикуется прусско-русское соглашение.
И 24 января в два часа пополудни в Лондоне происходят три динамитных взрыва, которые производят больше опустошений, чем все прежние взрывы, вместе взятые, и ранят по меньшей мере семь, а по другим сведениям — восемнадцать человек.
Эти взрывы подоспели слишком уж кстати, чтобы не вызвать вопроса: кому они на пользу?»
Волховский передохнул и спросил:
— Понятно теперь, на что он намекает?
— А при чем же тут польза? Это же месть. Месть ирландцев, и только.
— Н-да... Ума не приложу, какими словами вам еще надо объяснять! Ну, чтобы было яснее, пропустим еще несколько фраз. Вот что пишет Энгельс дальше: «Возможно, что динамит подложили ирландские руки, но более чем вероятно, что их направляли русская голова и русские деньги».
— Понятно, но двусмысленно,— упрямился Гуденко.— Можно подумать, что он согласен с Новиковой. Ведь русские головы и русские деньги могут принадлежать и русским политическим эмигрантам.
— О, у самого Энгельса такая голова, что он предвидел вашу реплику. Вот что он пишет дальше, чтобы уж не было никаких сомнений: «Способ борьбы русских революционеров продиктован им вынужденными обстоятельствами, действиями самих их противников. За применяемые ими средства эти революционеры ответственны перед своим народом и историей. Но те господа, которые без нужды, школьнически пародируют эту борьбу в Западной Европе... направляют свое оружие даже не против настоящих врагов, а против публики вообще,— эти господа ни в каком случае не последователи и не союзники русской революции, а ее злейшие враги. С тех пор как выяснилось, что, кроме официальной России, никто не заинтересован в успехе этих подвигов, вопрос идет только о том, кто из этих господ является невольным и кто добровольным, платным агентом русского царизма».
— Не в бровь, а в глаз,— веско сказал Гуденко.— По-военному это называется точное попадание. Двумя словами отрекомендовал мадам Новикову.
— А вы ее знаете? — удивился Волховский.
— Раза два видел в кругу довольно высокопоставленном. Блистала. А говорят о ней плохо.
— А пишут еще хуже. Я вам не сказал, что Степняк еще раньше Энгельса ответил на ее гнусную статью. И очень хлестко. Написал, что русские революционеры никаких кровавых заговоров за границей не готовят, что вся их деятельность в условиях свободной страны состоит в обращении к общественному мнению цивилизованного мира в пользу русских революционеров и в пользу свободы своей родины. Предложил этой даме представить доказательства, что он замышляет кровавые убийства. И закончил весьма ядовито, что, мол, в России, в прессе, где подвизаются политические друзья мадам Новиковой, не брезгают никакими средствами. Читайте: клеветой. Но в Англии на это смотрят иначе, и тут называют такое поведение словами, без которых он может обойтись.
— Отбрил Сергей Михайлович.— захохотал Гуденко.— И что же, напечатали?
— Напечатали. Но редактор дал свое примечание. В том духе, что если русские не составляют за границей заговоров, то они отличаются от всех эмигрантов на свете. Что это совершенно неправдоподобно.