Действительно, в то время Лейба Троцкий — наркомвоенмор Республики — был продолжительное время в Москве рядом с Лениным. И, надо полагать, тут у двух вождей и зародилось взаимное чувство.
Лейба Троцкий, бравый нарком обороны, пламенный трибун и оратор, занял в ленинской постели место Зиновьева…
Ленин же продолжал оправдываться перед Григорием. Он, вероятно, чувствовал, что его связь с Троцким будет непродолжительной, и что вскоре Лев Давыдович бросит его, увлекшись очередной женщиной. Все же Троцкий больше склонялся к женщинам, чем к своим товарищам по революционной борьбе. Только, наверное, для Ленина он сделал исключение, уважил. И вот Ленин пишет на Кавказ Зиновьеву:
«Не обижайся на меня, Гершеле. Ты прав, я действительно не смог устоять. Лейба такой брутальный мужчина. Он просто обволакивает меня своей лаской. А я так в ней нуждаюсь, особенно в такой напряженно политический момент. Мне очень трудно без ласки, а ты уехал, негодник. Вот я и не устоял. Но ты ведь простишь мне эту маленькую слабость, Гершеле? Возвращайся, и ты увидишь, что я полон любви к тебе. Твоя маленькая Вова».
Вероятно, этот маленький пассаж с «маленькой Вовой» окончательно успокоил Зиновьева. Он утвердился в мыслях, что их связь не прервалась, а только на время была омрачена связью «Вовы» с коварным Лейбой-обольстителем.
Григорий понесся в Москву, и с тех пор в архиве его больше нет соответствующих писем. Может быть любовники нашли иной способ связи, или Зиновьев потом уничтожил следы переписки…
Вскоре, однако, злодейская пуля эсерки Каплан сильно повредила здоровью Ленина. С той поры оно было подорвано, и постепенно и половые отношения Ленина с Григорием сошли на нет. Во всяком случае, последней, относящейся к данному вопросу запиской, были несколько строк, написанные рукой Крупской. Она пишет Зиновьеву в середине двадцать второго года:
«Прошу вас не беспокоить больше моего мужа своими домогательствами и просьбами о свидании. Пора бы уже и вам угомониться. Сколько же можно с моей стороны терпеть такое ваше бесстыдство! Ильич болен, вы же знаете это, и излишне говорить вам, взрослому человеку, что ваши шалости на сей раз могут только окончательно подорвать здоровье Ильича. Прошу вас больше не склонять его к тому, на что он всегда слишком охотно шел. Надеюсь, вы поймете это мое письмо. Оно продиктовано заботой о здоровье моего мужа».
Не случайно Зиновьев часто в письмах к Ленину неуважительно отзывался о Крупской:
«Та женщина, которая мешала нам в Женеве…»
Теперь она взяла реванш. Столько лет быть отвергнутой собственным мужем ради любовника — это было трудно перенести. Вот теперь, когда Ленин слег и стал беспомощным, Надежда Константиновна решила поставить все на свои места. Больше она не допускала свиданий мужа с Зиновьевым наедине — только в присутствии своем или других членов Политбюро.
Так или иначе, а архив этот сохранился до наших дней. И мы можем с удивлением обнаружить, что Ленин был обычным пассивным гомосексуалом.
Замечу, что позже я нашёл и эти материалы и много других аналогичных в Интрнете. Кстати, были там материалы от старых «членов Партии», гневно, но малообоснованно опровергавших гомосексуализм вождя и их, и «Мирового пролетариата». По традиции, по привычке, или ещё почему-то «члены Партии» считали гомосексуализм чем-то позорным или ненормальным. И почему-то это не мешало упомянутым «членам» с удовольствием слушать музыку великого Чайковского. Видимо, всё-таки любовь к искусству превозмогла у них ненависть к гомосексуализму…Почему же то, что признаётся и прощается тому же Чайковскому, Жану Маре, Элтону Джону, Фреди Меркьюри, Оскару Уайльду и многим другим великим, не может признаться, поняться и проститься его последователями Вождю мирового пролетариата?А что же касается меня и Вали, то мы были не столь велики, как вышеперечисленные персоны, и не столь велик был интерес окружающих к нашим мелким грешкам, если это вообще считать за грех. Поэтому зажили мы вместе у него в коттедже. Там, действительно, было удобнее, чем у меня в квартире, где давно надо было делать ремонт, что и было успешно исполнено за время моей счастливой жизни в Измайлово. Прожили мы там что-то года два, пережили путч ГКЧП, где были защитниками Белого Дома, и его расстрел в 1993 году, который горячо приветствовали. Каждому, как говорится, своё! Я работал у себя в университете, Валя же ещё приумножил своё состояние, воспользовавшись «ваучеризацией», открыл с компанией свой банк. Потом дела захватили всё его свободное время, и я снова переехал к себе в отремонтированную, наконец, квартиру. Встречались мы с Валей теперь лишь иногда, но так же тепло и радостно. У него в личной жизни изменений не было, у меня же они произошли — я неожиданно и в парадоксальной ситуации снова сошёлся с моей будущей третьей женой. Про этот удивительный эпизод, который я ещё опишу, я рассказал Вале при встрече, и он воспринял его с грустной улыбкой.