— Устойчивость! — упорно повторил Правитель. — Устойчивость! Главная и настоятельная необходимость нашей эпохи! Устойчивость! Она решает все.
Обведя вокруг себя рукой, он указал на сад, на огромное здание ИЧП, на обнаженных детей, прятавшихся в кустах или бегавших по газонам.
Ленина покачала головой.
— Почему-то, — задумчиво произнесла она, словно размышляя вслух, — я действительно стала в последнее время более разборчивой. Иной раз наступает такое время, когда хочется быть разборчивой. Разве с тобой это не случалось, а, Фанни?
Фанни кивнула — участливо и понимающе.
— Однако, — сказала она назидательно, — нужно прилагать усилия, чтобы с этим бороться. Мы обязаны выполнять моральные обязательства, наложенные на нас тем обществом, в котором мы живем. Ведь, в конце концов, каждый человек принадлежит всем остальным людям.
— Да, каждый человек принадлежит всем остальным людям, — медленно повторила Ленина и, вздохнув, на мгновение замолчала, а затем, взяв руку Фанни, слегка пожала ее. — Фанни, ты совершенно права. Как всегда.
Поток вовлекает в себя мелкие щепки, а поток — это чувство, поток — это страсть, поток — это даже безумие: он зависит от силы течения, от высоты и прочности плотины. Поток, не перегороженный плотиной, неторопливо течет по предначертанному руслу, он спокоен и благополучен. (Эмбрион голоден; день ото дня насос суррогата крови делает свои восемьсот движений поршня в минуту.) Только что отдекантированный ребенок начинает вопить; немедленно появляется сестра с бутылкой эликсира внешней секреции. Неприятная эмоция возникает в том промежутке времени, который существует между возникновением желания и его исполнением. Так сократите же этот промежуток, уничтожьте его, разрушьте все эти древние, никому не нужные преграды — и человек будет счастлив.
— Счастливцы! — сказал Правитель. — Ваши отцы и деды не пожалели сил, чтобы сделать вашу жизнь эмоционально легкой — чтобы предохранить вас, насколько это возможно, от каких бы то ни было эмоций!
— Ленина Краун? — поднимая молнию на брюках, переспросил Генри Фостер в ответ на вопрос Заместителя Начальника Отдела Социального Предопределения. — О, она чудесная девушка! Необыкновенно пневматичная! Странно, что вы ее не пробовали.
— Сам понять не могу, почему так случилось, — сказал Заместитель Начальника. — Но я определенно ее попробую. При первой же возможности.
Одеваясь в противоположном углу комнаты, Бернард Маркс случайно расслышал эти слова и побледнел.
— Сказать правду, — продолжала Ленина, натягивая левый чулок, — мне уже немного надоедает день за днем ложиться с одним только Генри Фостером. Кстати, ты знакома с Бернардом Марксом? — спросила она таким подчеркнуто небрежным тоном, что сразу можно было понять: за этим тоном определенно что-то кроется.
Фанни вскинулась.
— Не хочешь ли ты сказать...
— А что такое? Бернард Маркс — альфа-плюс. Кроме того, он пригласил меня съездить вместе с ним в Дикарский Заповедник. Я давно уже хочу там побывать.
— Но... его репутация...
— Какое мне дело до его репутации?
— Говорят, он не любит играть в Штурмовой Гольф.
— Мало ли что говорят! — скривилась Ленина.
— И, кроме того, он проводит большую часть своего свободного времени сам с собой —один!
В голосе Фанни звучал ужас.
— Ну, так что же? Когда он поедет со мной в Заповедник, он не будет один. И вообще, отчего о нем говорят столько гадостей? А мне он очень нравится.
Ленина украдкой улыбнулась. Почему она так нелепо застенчива? Ей стало почти страшно: как будто она — Правитель Мира, а он — чернорабочий из касты гамма-минус.
— Скажем, подумайте о том, как живете вы сами и как живут вам подобные, — сказал Мустафа Монд. — Случалось ли кому-нибудь из вас сталкиваться с непреодолимым препятствием?
Ответом на этот вопрос было молчание, показывающее, что никто из студентов с подобным препятствием, отдекан- тировавшисцне сталкивался.
— Доводилось ли кому-нибудь из вас испытать, что это такое, когда между возникновением желания и его исполнением проходит достаточно долгий промежуток времени?
— Вот, например... — начал было один студент, но, замявшись, осекся.
— Ну, говорите, — сказал Директор ИЧП. — Не заставляйте Его Фордство ждать.
— Однажды мне пришлось ждать почти месяц до тех пор, пока девушка, которую я хотел, мне отдалась.
— И это пробудило в вас сильные эмоции?
— Ужасные.
— Вот именно: ужасные! — сказал Правитель. — Наши предки были столь глупы и недальновидны, что, когда появились первые реформаторы и предложили своим современникам избавить их от этих ужасных эмоций, с этими реформаторами никто не хотел иметь дела.