Одно яйцо, один эмбрион, один взрослый человек — такова обычная эволюция обыкновенного яйца. Но бока- новскифицированное яйцо ведет себя иначе: оно увеличивается в размере, делится, почкуется. От этого яйца может отпочковаться до девяноста шести яиц, каждое из которых превратится в нормальный, полностью сформировавшийся эмбрион — в полнорослого взрослого индивидуума. Там, где прежде выращивали только одного взрослого индивидуума, теперь выращивается девяносто шесть. Прогресс!
— Итак, не дожидаясь милостей от природы, мы сами улучшаем ее. И на свет рождаются абсолютно идентичные близнецы — но не жалкие двойни и тройни, какие в древности рождались у живородящих женщин, — а по дюжине, по двадцать, по нескольку десятков идентичных близнецов сразу. По нескольку десятков! — повторил Директор и выбросил вперед руку, словно указуя путь прогресса. — По нескольку десятков!
Но тут один из студентов вдруг задал глупый вопрос:
— А в чем же тут прогресс?
— Мой юный друг! — резко сказал Директор, круто повернувшись на каблуках. — Неужели вы не понимаете? Неужели вы не понимаете? — Директор поднял руку, его лицо приняло торжественное выражение. — Бокановскифи- кация — это одно из главных орудий социальной устойчивости!
Орудие социальной устойчивости!
Стандартизированные мужчины и женщины, производимые абсолютно единообразными партиями. Коллектив рабочих небольшой фабрики, укомплектованной продуктами одно- го-единственного бокановскифицированного яйца.
— Девяносто шесть идентичных близнецов, работающих на девяноста шести идентичных станках! — голос Директора дрожал от восторга. — Осуществлен вековой идеал человечества! Впервые в истории! Общность, личность, устойчивость! — процитировал он девиз Всемирного государства.
— Великие слова! Если бы мы могли бокановскифициро- вать до бесконечности — так сказать, открыть perpetua bokanov- skificatia, — мы смогли бы решить все проблемы на земле. Решить их, произведя на свет сотни и тысячи стандартизированных гамм, одинаковых дельт, тождественных эпсилонов. Произведя на свет миллионы идентичных близнецов. Принцип массового производства был бы наконец применен в биологии.
Поклонившись проходившему мимо светловолосому, румяному молодому человеку, Директор подозвал его:
— Мистер Фостер!
Румяный молодой человек подошел к Директору.
— Не можете ли вы нам сказать, каков рекорд производительности одного яичника, мистер Фостер?
— В нашем центре — шестнадцать тысяч двенадцать, — без запинки ответил мистер Фостер; он быстро-быстро сыпал словами, глаза его горели, и было видно, что приводить цифры доставляет ему явное удовольствие. — Шестнадцать тысяч двенадцать — в ста восьмидесяти партиях идентичных близнецов. Но, конечно, в некоторых тропических питомниках удалось достичь более высоких показателей. Например, в Сингапуре из одного яичника получают более шестнадцати с половиной тысяч индивидуумов. А питомник в Момбасе уже достиг уровня в семнадцать тысяч. Но ведь у них есть естественные преимущества. Вы бы только посмотрели, как реагирует на слизистую яичник негритянки! Это же — совсем не то что работать с европейским материалом. Но все- таки, — со смешком добавил мистер Фостер ( и в глазах его засверкал огонь творческого соревнования, а подбородок вызывающе напрягся), — все-таки мы их догоним и перегоним! В настоящий момент я работаю над очаровательным яичником одной дельты-минус. Этому яичнику всего лишь полтора года, а я уже получил из него более двенадцати тысяч семисот детей, которые либо декантированы, либо пока находятся в эмбриональном состоянии. А яичник все еще способен к воспроизведению. Ничего, вы еще увидите: наша возьмет!
— Вот такой трудовой подъем мне нравится! — воскликнул Директор и хлопнул мистера Фостера по плечу.
И они двинулись дальше.
В Отделе Бутылирования стоял негромкий рабочий гул, и повсюду ощущалась деловая обстановка. Из склада органов, находившегося в подвальном помещении, доставлялись наверх на небольших подъемниках плоские дольки брюшины свиноматки, свеженарезанные, нужного размера. Раздавалось жужжание, затем — щелчок! Крышка подъемника откидывалась. Бутылировщику у конвейера оставалось лишь протянуть руку, взять дольку брюшины и опустить ее в колбу.
За Бутылировщиками стояли Матрикуляторы. Процесс продолжался. Из тестовых пробирок одно за другим извлекались яйца, и их помещали в крупные колбы. Затем наступал черед Маркировщиков. С тестовой пробирки на колбу Маркировщик переносил все данные: сведения о наследственности, дату оплодотворения, бокановскифицированную группу. Более уже не анонимы, но снабженные именами и удостоверениями личности, будущие индивидуумы шеренгой двигались по конвейеру дальше — и сквозь проем в стене медленно исчезали в Отделе Социального Предопределения.