— Мы приучаем их получать телесное наслаждение от зноя, — сообщил мистер Фостер. — А позднее наши коллеги наверху внушат им ментальную любовь к зною.
— И в этом, — назидательно сказал Директор, — секрет счастья и добродетели; когда человеку нравится то, что ему приходится делать, он чувствует себя счастливым. На этом основана вся наша система развития и воспитания индивидуумов: мы приучаем их любить то, что является их неизбежным социальным предназначением.
Они прошли мимо одного из отверстий; через него молодая лаборантка впрыскивала что-то из длинного шприца в содержимое проплывавшей мимо отверстия колбы. Студенты и их гиды остановились и несколько мгновений молча созерцали эту процедуру.
— Отлично, Ленина! — сказал мистер Фостер, когда лаборантка наконец вынула шприц и выпрямилась.
Лаборантка повернулась. Сразу можно было увидеть, что, несмотря на волчанку и на багровый отлив кожи в инфракрасном свете, Ленина необычайно красива.
— Генри! — она улыбнулась мистеру Фостеру, обнажив ряд коралловых зубов.
— Красавица, просто красавица! — пробормотал Директор и, похлопав лаборантку несколько раз по плечу, получил в ответ довольно почтительную улыбку.
— Что вы им впрыскиваете? — спросил мистер Фостер, стараясь говорить как можно более деловым тоном.
— О, обычную противотифозную сыворотку.
— Тем, кому предопределено жить в тропиках, мы начинаем делать предохранительные прививки на сто пятидесятом метре, — объяснил студентам мистер Фостер. — У эмбрионов еще есть жабры. Таким образом, мы делаем рыбам прививки против будущих человеческих болезней. — Он хмыкнул и обернулся к Ленине. — Так сегодня вечером, на крыше, без десяти пять, как всегда, — сказал он.
— Красавица! — еще раз сказал Директор и, в последний раз шлепнув Ленину, двинулся дальше следом за группой.
— А теперь, — сказал мистер Фостер, — я хочу показать вам кое-что интересное. Это касается развития интеллектуалов из касты альфа-плюс. Альфы-плюс развиваются вот здесь, на стеллаже номер пять. На средней галерее.
Однако Директор поглядел на часы.
— Без десяти три, — сказал он. — Боюсь, у нас нет времени осматривать эмбрионы интеллектуалов. Нам нужно вернуться в ясли до тех пор, пока у детей не окончился послеобеденный тихий час.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мистер Фостер остался в Отделе Декантирования. Директор и студенты вошли в ближайший лифт и поднялись на пятый этаж.
На дверях висела табличка: "ДЕТСКИЕ ЯСЛИ. НЕО- ПАВЛОВИАНСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ: ВОСПИТАНИЕ УСЛОВНЫХ РЕФЛЕКСОВ".
Директор открыл дверь и ввел студентов в огромную, голую комнату, очень светлую, залитую солнцем: вся южная стена представляла собою, от пола до потолка, одно большое окно. Полдюжины сестер, одетых в положенную форму — белые брюки и белые халаты, с волосами, собранными (из антисептических соображений) под белые шапочки, — были заняты тем, что расставляли на полу длинными рядами горшки с розами. Когда Директор вошел, сестры выпрямились и вытянулись по стойке "смирно".
— Положить книги! — отрывисто скомандовал Директор.
В полной тишине сестры повиновались приказу. Между горшками с розами были аккуратно разложены книги, каждая из которых была открыта на странице с какой-то яркой, красочной картинкой — изображением животного, или рыбы, или птицы.
— Ввести детей!
Сестры кинулись вон из комнаты и через минуту-другую вернулись; каждая катила перед собой что-то вроде официантского столика на колесиках, и на каждом столике — на четырех полках, расположенных одна над другой, — сидели восьмимесячные младенцы, похожие друг на друга как две капли дистиллированной воды (ясно было, что это бокановскифицированная группа) и все (поскольку это были дельты) одетые в хаки.
— Спустите их на пол!
Младенцев сгрузили со столиков.
— Теперь посадите их так, чтобы им были видны цветы и книжки.
Когда младенцев повернули, они сначала, как по команде, разом затихли, а потом поползли к этим пучкам сверкающих красок, к этим манящим, ярким, таким красивым картинкам на белых страницах. Как раз когда младенцы уже подползали, солнце вдруг скрылось за тучей. Розы взметнулись кверху, словно их подхватил внезапный порыв ветра, и броские картинки преисполнились какого-то нового, глубокого значения. Младенцы начали издавать радостные крики или визжать от удовольствия.