На следующее утро мальчик завтракает.
— Томми, — спрашивает кто-нибудь, — какая самая длинная река в Африке?
Мальчик смущенно трясет головой.
— Но разве ты не помнишь фразы, которая начинается словами: "Нил — это самая..."?
— Нил-это-самая-длинная-река-в-Африке-и-вторая-по-дли- не-река-на-земном-шаре! — выпаливает Томми. — Хотя- Нил-по-своей-длине...
— Ну, так какая же самая длинная река в Африке?
У Томми — пустые глаза.
— Не знаю.
— Но ведь Нил, Томми...
— Нил-это-самая-длинная-река-в-Африке-и-вторая...
— Ну, так какая же самая длинная река в Африке?
Томми пускается в слезы.
— Не знаю, — всхлипывает он.)
Вот это-то всхлипывание, уточнил Директор, и расхолаживало первых исследователей. В конце концов, эксперименты по практическому применению гипнопедии совершенно прекратились. И уже не делалось никаких дальнейших попыток обучать детей во сне. И это было правильно. Нельзя изучать науку, не зная, о чем она.
— Однако, если бы они начали с нравственного воспитания, — начал Директор и двинулся к двери, а студенты, бешено чиркая на ходу в блокнотах, последовали за ним и продолжали чиркать, даже стоя в лифте, — если бы они начали с нравственного воспитания, которое никогда, ни при каких условиях не должно быть рациональным...
— Тишина, тишина! — прошептал громкоговоритель, когда Директор и студенты вышли из лифта на четырнадцатом этаже.
— Тишина, тишина! — понеслось из рупоров, установленных через определенные промежутки во всех коридорах; студенты и даже Директор машинально поднялись на цыпочки; конечно, все они были альфы, но ведь и альфы тоже проходят подобающее обучение и воспитание.
— Тишина, тишина!
Сам воздух четырнадцатого этажа был, казалось, пропитан этим категорическим приказом.
Пройдя на цыпочках шагов пятьдесят, Директор и студенты подошли к двери, которую Директор осторожно открыл. Они вступили в полумрак затемненного дортуара. У стен рядами стояли восемьдесят коек. Слышалось легкое, равномерное дыхание и какое-то непрекращающееся бормотание, как будто где-то далеко негромко переговаривались какие- то слабые голоса.
Сестра, сидевшая на стуле у стены, при появлении Директора вскочила и вытянулась по стойке "смирно".
— Какой сегодня урок? — спросил Директор.
— В течение первых сорока минут у нас были Основы Полового Воспитания, — ответила сестра. — Теперь преподаются Основы Классового Сознания.
Директор медленно прошел вдоль рядов коек. Восемьдесят мальчиков и девочек, раскрасневшихся, спокойных, мерно дышали во сне. Из-под каждой подушки раздавался какой-то шепот. Директор замер у одной из коек и, склонившись, прислушался.
— Говорите, Основы Классового Сознания? Давайте усилим звук через громкоговоритель.
В другом конце комнаты из стены выступал громкоговоритель. Директор подошел к нему и щелкнул выключателем.
— ...сят зеленое, — сказал тихий, но очень отчетливый голос, продолжая начатую раньше фразу, — а дети-дельты одеты в хаки. О нет, я не хочу играть с дельтами! А эпсилоны — они еще хуже! Они такие тупые, что не могут даже научиться читать и писать. А кроме того, они одеты в черное, а это — ужасно неприятный цвет. Я чувствую такое счастье от того, что я — бета.
Наступила пауза. Затем голос заговорил снова.
— Дети-альфы одеты в серое. Им приходится работать гораздо больше, чем нам, потому что они — такие страшно умные. Я очень радуюсь, что я — бета, потому что мне не приходится так тяжело работать. И мне гораздо лучше живется, чем гаммам и дельтам. Гаммы — глупые. Они все носят зеленое, а дети-дельты одеты в хаки. О нет, я не хочу играть с дельтами! А эпсилоны — они еще хуже. Они такие тупые, что не мо...
Директор снова щелкнул выключателем. Голос умолк. Только его бесплотная тень продолжала шептать под восемьюдесятью подушками.
— До тех пор, пока дети не проснутся, им это будет сказано еще сорок или пятьдесят раз. Затем то же самое повторится в четверг, а затем — в воскресенье. По сто двадцать раз три раза в неделю в течение тридцати месяцев. А после этого начнется более сложный урок.
Розы и электрошок, хаки детей из касты дельта и тошнотворный запах асафетиды будут связаны неразрывной ассоциацией еще до того, как ребенок начнет говорить. Однако воспитание, в котором не используется с л о в о, — такое воспитание всеобъемлюще и потому несовершенно; оно не может приучить ребенка различать вещи более тонкие, более трудноуловимые, не может внушить ему, как он должен вести себя в более сложных случаях. Для этого нужно слово — но только такое слово, в которое не вложено разумного смысла. Короче говоря, нужна гипнопедия.