Я еще раз заверил, что мое зрение в полном порядке, и добавил, что мы везем с собой целые горы консервов. Это как будто успокоило нашего приятеля-чиновника, и немного спустя мы вышли из его кабинета, вооруженные каждый своим документом с синими печатями и текстом по-таитянски и по-французски. Похоже было, что после незадачливого химика мы первые добились разрешения поселиться на островах Туамоту!
Однако трудности только начинались — ведь от цели нас все еще отделяло более 350 миль и предстояло отыскать судно, которое шло бы именно на Рароиа.
Пять-шесть шхун водоизмещением не более ста пятидесяти тонн посещают семьдесят восемь островов архипелага Туамоту, скупая копру и перламутр и сбывая муку, спортивные тапочки, одеколон, консервы, пестрые ткани, контрабандный спирт и прочие предметы первой необходимости. Так как копры производится сравнительно немного, владельцы шхун, опасаясь конкуренции, предпочитают держать в тайне свой маршрут и время отплытия. Власти не раз пытались навести хоть какой-то порядок, издавали постановления о том, что каждый шкипер должен вывешивать расписание своих рейсов на почте в Папеэте. Их действительно вывешивают, да только им не очень-то можно верить…
Желая получить более точные данные, мы отправились в гавань, где после усердных поисков ухитрились обнаружить в одном из кабачков капитана, который сообщил, что вот-вот выходит на Туамоту.
— А на Рароиа вы не зайдете? — спросили мы с надеждой.
— На Рароиа? Дайте-ка подумать… Та-а-к… В общем это зависит от того, сколько копры я погружу в других местах.
— Гм… А если у вас будут туда пассажиры?
— Тогда, случись мне зайти на Рароиа, я, конечно, высажу их там. А не зайду — придется им плыть со мной обратно до Папеэте.
— Гм… Сколько же займет плавание до Рароиа, если вы решите туда зайти?
— Это зависит от того, куда я буду заходить по пути. Иногда добираюсь быстро, дней за пять, за шесть, а то и две недели уходит. Ну, а случается, что и вовсе туда не попадаем.
Да, местные шхуны явно не были рассчитаны на пассажирское сообщение…
Кто-то сказал нам, что на Рароиа обычно заходит «Ваиете». Мы снова поспешили в гавань, но оказалось, во-первых, что «Ваиете» посещает совсем другую часть архипелага, а во-вторых, шхуна наскочила на риф, и теперь команда ожидала какой-то таинственной «приливной волны», которая снимет судно. Разумеется, «волны» так и не дождались.
Мы продолжали поиски, опираясь на любезную поддержку таитянского шведа Луиса Карлссона, отец которого в доброе старое время прославил шведские бутерброды и водку на всю Полинезию. Он до открытия Панамского канала, подобно многим другим капитанам, водил судно между Таити и Вальпараисо — бывшим тогда важным транзитным портом. Благодаря усилиям Луиса Карлссона мы заручились в конце концов обещанием владельца «Денизы», что его шхуна высадит нас на Рароиа независимо от того, будет ли там ожидать груз копры или нет.
Но «Дениза» пока что находилась в плавании. Шли дни и недели, о шхуне ничего не было слышно, потом вдруг распространился слух, что «Дениза» дала течь и затонула в открытом море. Увы, этот слух подтвердился.
— Шхуна только что побывала в ремонте, ей сменили обшивку подводной части, а это всегда чревато опасностями, — объяснил судовладелец, делясь с нами печальной новостью. — Вы ведь знаете этих таитян. Поначалу они работают старательно, забивают даже вдвое больше гвоздей, чем нужно. Но потом работа приедается, нет-нет да и забудут прибить доску как следует. В наших краях и не такое случается…
Капитан «Денизы» клялся, что шхуна дотянула бы до Папеэте, если бы команда не ленилась откачивать воду. Но матросам-таитянам не хотелось качать. Не обращая внимания на просьбы и угрозы, они спустили шлюпки и высадились на ближайшем острове, где устроили пир из «спасенных» остатков провианта и груза. Случайно мимо проходила другая шхуна, которая и доставила их на Таити.
Оставалось лишь продолжать поиски… Каждый день мы ходили в гавань и набрели наконец на самое удивительное судно во всей Полинезии, которым командовал не менее оригинальный шкипер. В Папеэте пришел на своей «Чень-хо» француз де Бишоп[9]. Он прогремел на весь мир еще в 1935 году, когда совершил поразительное плавание на полинезийской лодке от Гавайских островов до Франции вокруг мыса Доброй Надежды! Его новое судно во многих отношениях было еще примечательнее. Оно сошло со стапелей перед самой войной, когда некая американская миллионерша воспылала столь пламенной страстью к одному ботанику, что распорядилась построить для него китайскую джонку, чтобы он мог искать новые виды папоротника на островах Тихого океана! (Почему именно джонку, никто не знает: должно быть, ради экзотики.)
9
Упоминая вскользь имя Эрика де Бишопа, Даниельссон не дает здесь читателю правильного представления об этом замечательном человеке и его смелых морских путешествиях. В своей книге Det stora vågspelet, Stockholm, 1959. (Большой риск. Путешествие на «Таити-Нуи», М., 1962). Даниельссон говорит о последних его странствованиях. Неутомимый путешественник и искатель приключений, Бишоп совершил свои последние плавания (1956–1958 гг.) на плоту «Таити-Нуи», задумав повторить замечательный рейс «Кон-Тики», но в обратном направлении. Бишоп поставил себе целью, вопреки Хейердалу, доказать, что плавания на плоту по Тихому океану возможны во всех направлениях, а не только с востока на запад. Но плавания Бишопа были гораздо более трудны, чем плавания Хейердала с его спутниками; завершились они трагически: первый рейс «Таити-Нуи» — от островов Полинезии к берегам Америки — кончился аварией и потоплением плота, с которого отважным путешественникам едва удалось спастись, а второй рейс — от Америки в Полинезию — гибелью главы экспедиции — де Бишопа. Эти плавания описаны, кроме книги Даниельссона, также в книгах самого Бишопа и его спутника Пелисье. См. Е. Bishop, Cap á l’Est.; I. Pelicier, Cinq homines sur un radeau. —