Никто из слушателей не смог ничего возразить. Да и что можно сказать в ответ на столь убедительную историю? Тем более, что Тангихиа мог предъявить пойманных му в подтверждение истины.
Глава 10
Спасители-увеселители
Если считать частое посещение церкви признаком благочестия, то раройцы самые благочестивые люди, каких нам приходилось встречать. В будни они ходят в церковь два раза, а в воскресенье — не меньше трех. Но дело не только в посещении храма божия; религия накладывает свой отпечаток на все их представления, на всю жизнь. Единственные книги у островитян — библия, псалтырь, катехизис; из них они черпают все свои познания и идеалы. О здравоохранении и гигиене они ничего не слыхали, о земном шаре большинство имеет самое туманное представление, зато священное писание чуть не все знают наизусть и говорят о пророках, царях, апостолах и прочих библейских персонажах с такой непринужденностью, словно лично их знали.
Раройцы внимательно следят за всеми святыми по календарю и не пропускают ни одного церковного праздника. Один из самых чтимых праздников на острове — день Жанны д’Арк, и некоторые островитяне изучили ее житие настолько подробно, что ухитрились даже обнаружить ошибки в посвященном ей фильме, когда его показывали в Папеэте.
Но еще более красноречивое свидетельство увлечения священными книгами наблюдали мы однажды, когда Руита пригласила нас посмотреть танец, который разучила с девочками. Это был сложный танец, с многочисленными фигурами; больше всего он напоминал полонез. Девочки выступали в длинных белых платьях и держали в руках венки. После каждой фигуры они выстраивались в два ряда и грациозно приветствовали друг друга венками. Полинезийским этот танец назвать было нельзя, да и французским вряд ли. Поэтому в перерыве я тихонько обратился с вопросом к Руите. Она страшно удивилась:
— Неужели ты не узнаешь? Это же танец дочери фараона!
— Дочери фараона?
— Да, которая нашла Моисея в камышах!
— О, — произнес я совершенно уничтоженный. — Где же ты научилась этому танцу?
— На Таити. Я знаю и танец о Евстахии.
Я благоразумно воздержался от вопроса, кто такой Евстахий.
Нет ничего удивительного в том, что религия так повлияла на раройцев, — ведь здесь учителями почти всегда были миссионеры. Правда, власти несколько раз присылали учительниц-таитянок, но они не отличались ни глубиной знаний, ни любовью к своему делу и редко оставались на острове больше двух-трех месяцев.
Взять хотя бы учительницу, которую мы застали. Она приступила к исполнению своих обязанностей за полгода до написания этих строк; к тому времени остров уже четырнадцать лет оставался без школы. Как всегда, когда затевается что-то новое, островитяне загорелись энтузиазмом и первые дни буквально осаждали школу. Всех местных жителей в возрасте до двадцати лет немедленно зачислили в дети, и даже многие отцы семейств взгромоздились на парты. Но этим дело не ограничилось: раройцы направили к учительнице делегацию, чтобы выяснить, не устроит ли она еще и вечернюю школу. Когда эта школа открылась, в помещение набилось столько мужчин, женщин, стариков, старух, ребятишек и собак, что не хватило скамеек. На первой же торговой шхуне островитяне скупили все тетради и карандаши, — а их в трюме было немало!
Несколько дней наши друзья прилежно чертили буквы на песке, а таблицу умножения твердили с таким увлечением, будто речь шла о старинном заклинании. Неделю спустя, зайдя в вечернюю школу, мы обнаружили, что нескольких учеников уже недостает. Они отправились на ночь ловить рыбу, сославшись на необходимость заботиться о семье… Постепенно учеников становилось все меньше и меньше, а на четырнадцатый день занятий осталось только трое сонных мужчин, которые откровенно признались, что их выгнало из дому отсутствие света.
Мы не раз видели, как проходили занятия, и потому не очень удивились, что раройцы так скоро утратили интерес к просвещению. Урок начинался с того, что учительница писала на доске французские слова и предлагала ученикам переписать их в тетрадки. Она сама была не очень сильна в языке и все время заглядывала в учебник. Но это, конечно, еще не беда, если бы только учительница выбирала нужные и понятные слова. Увы! Однажды она предложила ученикам заучить длинный список мебели и предметов домашнего обихода, начиная с буфета, шезлонга, люстры и солонки и кончая мясорубкой, пылесосом и метлой. Большинство этих слов, естественно, не поддавалось переводу, а в ряде случаев учительница не могла даже объяснить, как выглядит тот или иной странный и незнакомый предмет. В другой раз она исписала доску названиями животных, которые обитают во Франции и Северной Европе, но совершенно неизвестны в Полинезии.