Мы прибыли в Такуме уже под вечер, когда рабочий день ныряльщиков окончился, поэтому мы решили назавтра прямо с утра отправиться с раройцами к месту добычи.
Едва рассвело, как с залива донеслись нетерпеливые сигналы сирены. Мы наскоро перекусили и поспешили на берег, где нас ждали Тетоху и Тахути. У Тетоху еще с прошлого сезона оставалась здесь гребная лодка; теперь мы отыскали ее. Правда, она немного рассохлась и текла, но все же держалась на воде, а это было самое главное.
Множество лодок окружило моторные катера; полинезийцы, весело болтая, крепили буксиры. Мы подгребли к ближайшему катеру; скоро и нам подали конец. Через четверть часа все собрались, капитан нашего катера дал отвальный гудок, и караван двинулся в путь. Я сосчитал лодки — оказалось целых двадцать семь штук.
— Сколько ты платишь за буксировку? — спросил я Тетоху.
— Тридцать перламутровых раковин.
— Тридцать раковин! А деньгами сколько пришлось бы платить?
— Хозяин катера не берет денег, он требует раковин.
Ничего удивительного, подумал я. Тридцать жемчужниц — это самое малое пятнадцать килограммов перламутра или четыреста пятьдесят франков. Иначе говоря, буксировщик получал с владельцев двадцати семи лодок 12 150 франков (свыше тысячи крон) в день. Недурно! [36]
Через полчаса мы подошли к двум большим банкам в южной части лагуны. Здесь моторный катер оставил нас и возвратился в деревню. Лодки быстро разошлись в стороны; каждый ныряльщик отыскал свое любимое место. Наши друзья тоже выбрали место и зачалили лодку за камень.
— Для начала лучше быть поосторожнее, — сказал Тетоху. — Многие сразу опускаются на большую глубину, но это глупо. Они быстро устают, а иных и судороги схватывают. Я всегда сначала ныряю за раковинами по краям отмели. Получается легкая и приятная разминка.
Разговаривая, он надел очки, привязал к поясу сетку и надел брезентовую перчатку на правую руку. Затем скользнул за борт и нырнул. Немного погодя голова его показалась из воды возле лодки.
— Раковин много, — сообщил он радостно. — Ныряйте все, здесь не больше восьми-десяти метров.
Мы последовали совету и прыгнули за борт. Медленно погружаясь на дно, я видел, как легко Тетоху и Тахути передвигаются под водой. Сам я был беспомощен и неуклюж до предела, и когда они уже собирали раковины, находился еще только на полпути к ним. Хотя давление почти не ощущалось, у меня вдруг зазвенело в ушах. Я решил дальше не погружаться, тем более что ничего не терял. Чистая, прозрачная вода позволяла мне отчетливо видеть моих друзей.
Левой рукой они держались за кораллы, а правой, одетой в перчатку, отрывали большие, обросшие раковины и складывали их в сетки. Проще простого! Я заметил перед самым носом у себя большую раковину и решил попытать счастья. Памятуя совет Тетоху не совать пальцы между створками, я крепко ухватился за нижнюю часть раковины и попытался ее оторвать. Увы, раковина не шелохнулась, зато я отлетел в сторону. Собрав все свои силы, я снова набросился на упрямую раковину — и снова без толку. Сделал еще несколько попыток, но каждый раз только отлетал все дальше. Это было все равно, что заколачивать гвозди воздушным шаром.
Внимательно присмотревшись к движениям Тетоху и Тахути, я обнаружил, что они упираются левой рукой пониже раковины. Вот в чем дело… На этот раз мне удалось немного расшатать раковину. У меня уже не оставалось воздуха в легких, но я твердо решил не возвращаться на поверхность с пустыми руками и упрямо пошел в атаку. Чтобы действовать вернее, я уперся ногами в расщелину и взялся за раковину обеими руками. Наконец-то она поддалась! Посинев, чуть не задохнувшись, я всплыл на поверхность, крепко сжимая трофей. Несколько секунд спустя вынырнули Тетоху и Тахути — каждый нес по десятку раковин! Я решил в дальнейшем ограничиться чисткой добычи.
Нырнув еще несколько раз, наши друзья сочли, что можно перейти и на более глубокое место, где раковины крупнее и попадаются чаще. Мы отгребли метров на пятьдесят и отдали якорь. Он лег на дно на глубине тридцати метров, но это ничуть не смутило Тетоху и Тахути. Они спокойно достали два свинцовых грузила и надели свои очки.
36
Еще один пример беззастенчивой эксплуатации доверчивых островитян скупщиками и судовладельцами.