Прошло пять часов. Я уже говорила? Так вот. Целых пять часов, а лучше принцу Тигверду и его людям не становилось. Но они все еще были живы. Целители, приставленные к каждому из них, разговаривали с ними, звали. Это называлось — удерживать больного. Если была возможность — вызывали родственников. Их зов эффективней в несколько раз. Даже не так. Результат пропорционален силе любви.
Я заглянула к принцу Тигверду. Капельница стоит. Еще только половина.
Феликс, не прекращая говорить, посмотрел на меня. Мальчик был бледен. Сколько часов он не спал? Он вообще ел? Надо будет найти кого-нибудь, кто его контролировал и спросить. Феликс — лучший из молодых целителей. Представляю, какой объем пришелся на его долю в сложившейся ситуации, и в каком состоянии он был к моменту, когда привезли его отца…
— Сердце? — одними губами спросила я.
Скривился. Значит — так себе.
— А мозг?
Кивнул. Вздохнула с облегчением — функционирует. Уже хлеб.
— Почки? — столько жидкости вливаем.
Радостно улыбнулся.
Уф… Можно пока выдохнуть с облегчением.
Пошла дальше.
У остальных была приблизительно та же самая картина. На мгновение задержалась у учителя Ирвина. Посмотрела вопросительно — может, у него какие-то идеи есть.
— Зовите кого-то из родных, — выдохнул он. — Уходит.
Значит, все совсем плохо.
Кивнула. Присмотрелась к его пациенту — и с удивлением опознала … барона Гилмора. Того самого, что обвинил меня в совращении его сына. Да… Стихии шутят…
Вышла. В коридоре поймала одного из водников и отдала распоряжение прислать баронета Гилмора:
— Найдите и проводите его в палату.
— Слушаюсь.
Пришло время отправляться к моим центрифугам.
Там уже бытовики ждали емкости с сывороткой — чтобы ее продублировать. А принц Брэндон — собственной персоной — прибыл, чтобы повторить свой подвиг по очистке и дезинфекции центрифуги.
Хорошо, что кушеток, на которые мы все дружно и рухнули, после того, как со всем справились, поставили уже три.
— Тяжело так работать — вздохнул Милфорд.
— И не говори, Эдвард, — насмешливо протянул наш ректор.
— Как Ричард? — спросили у меня.
— Без изменений, — ответила я незнакомому милорду, который называл сына императора по имени.
Он выдохнул. Покачал головой. И продолжил беседу уже спокойно. Даже шутливо:
— Вам в столичном университете очень…сложно. В военной академии все проще на мой взгляд. Все ходят стройными рядами. От заката до забора.
Я улыбнулась. Вспомнила наши с Чуфи закаты. Вздохнула.
— Так говорит у нас один из кадетов, мастер Пауль Рэ. Он вообще выражается …своеобразно. Но смешно.
— Пауль Рэ Тигверд? Это брат Феликса?
— Совершенно верно, — просветил меня милорд, — есть еще третий сын — Рэм Ре. Хорошие ребята. Входят в одну из сильнейших боевых пятерок курса.
— Это прекрасно! Но все же хорошо, что они учатся не у меня, — потер ладонями лицо милорд Швангау. — Хоть этой головной боли нет.
— У тебя своей хватает, Раймон. То девиц обучать велели, то преподавательница четырнадцатилетнего мальчишку соблазнила. Что ни неделя — ты со своим филиалом дома терпимости в газетах.
— Эдвард! — зарычал ректор университета.
Дальше я уже не слушала. Поднялась — и пошла. У всех на виду я плакать не буду. Ни за что. Вот вышла — и хорошо. И ничего что слезы уже текут. Значит, соблазнила. Значит — дом терпимости. Падшая женщина. Что там говорил барон Гилмор — к проституткам меня? Там мне самое место…
— Рене, — перехватил меня милорд Швангау и обнял за плечи. — Не надо. Брат же не знал, что речь идет о вас. Хотите, я его на дуэль вызову? Не плачьте. Пожалуйста.
Я закрыла глаза и прижалась к сильному мужскому телу. Милорд Швангау гладил меня по голове, шептал что-то успокаивающее.
— Добрый вечер, — раздался возле нас рокочущий мужской голос. — Проводите меня к сыну.
Я вздрогнула, резко развернулась.
— Ваше величество, — поклонился ректор, не выпуская, впрочем, меня.
Я отстранилась — стыдно-то как! Попыталась поклониться. Идея была не сильно хорошая — ловили меня мужчины уже вдвоем.
— Простите, — пробормотала я. — Мы только что с вакциной закончили.
— Миледи Агриппа, — проскрежетал император.
— Да, ваше величество, — склонила я голову.
— Ричард. Мой сын. Где он?
— Пойдемте, ваше величество.
Мы поднимались по лестнице, когда император заговорил снова:
— Целитель Ирвин говорил о новой порции вакцины. Вы будете ее вводить?