Мишаня, устав ждать, помахал в воздухе рукой, тем самым выводя меня из ступора.
– Ты там что, уснул, что ли?
– Поспишь тут с вами, – я снова фальшиво улыбнулся, покрутив в руке стакан с водой. Когда я его тут оставил? Ладно, не важно, сейчас все дни становятся похожими, наполнившись странным ожиданием гостей. – В общем, как я понял, все вы приходите ко мне, чтоб попросить что-то сделать после вашей смерти. Кому-то цветочков на могилку хочется, а кому-то, чтоб я за женой присмотрел.
– Фига се! – Мишаня округлил глаза, почёсывая макушку. – Слушай, ну, это точно не ко мне. Знаешь, я даже не представляю, что именно мне надо…
– Вот видишь! – я щёлкнул пальцами, указав в сторону гостя. – Тебе ведь ничего не надо, так что можешь оставаться у меня сколько захочешь. К тому же, есть шанс, что после тебя Катерина явится, а я с ней… ну, ты в курсе.
– Ага, в курсе, – Мишаня рассмеялся, опустив голову. – Не любите вы друг друга, но это не страшно. Знаешь, тебе ведь с ней не жить… Никому теперь с ней не жить…
Последняя фраза прозвучала как-то с грустью, и я пожалел, что наша дружба с Мишкиной женой особо не сложилась. Я знаю, в чём была проблема, но мы так и не смогли нормально общаться, хоть и знали друг друга с самой школы.
– Ладно, Миха, говори свою просьбу. Я всё понимаю, Миша… всё… Вам здесь действительно не место. Я тут подумал, что те призраки, которых видят в старых замках, тоже могли прийти к кому-то с последними словами, но в те времена человеческая жизнь могла оборваться ещё внезапнее, чем сейчас. Вот и ходят эти горемыки, людей распугивая. Говори!
Миша вздохнул и поднялся на ноги. Он повернулся к окну, потянулся к занавеске, но тут же одёрнул руку – явно вспомнил, что ничего сделать не сможет. Он повернулся ко мне, закусив нижнюю губу, и какое-то время смотрел в пол. Медленно подняв взгляд, он тихонько хихикнул, снова падая на пол. Я даже ожидал, что Мишаня провалится вниз к соседям, но он оказался на своём прежнем месте – целый и невредимым, если так можно сказать в данном случае.
– А ты знаешь, Коля, ведь нет у меня желаний! Я сказал это тогда, и могу повторить сейчас. Нет, ты не подумай, у меня тоже остались недоделанные дела… одни только дети чего стоят. Но что я могу с тебя попросить? Приглядывать за ними, чтоб не влезли в дурную компанию? Катюхина сестра этим сама займётся… Я уверен, что именно так и будет! Оля не оставит племянников… Да она и собаку нашу заберёт к себе, и та будет жить не хуже, чем у нас. Родителей жалко, но и им достанется забота о внуках, так что об их досуге я не волнуюсь. Денег я им оставил нормально, так что проживут и после выхода на пенсию. Что ещё? Машина, квартира, дача… Всё это важно, но о чём тебя попросить? Знаешь что, дружище? Если всё же придёт моя Катюха, то ты уж помирись с ней. Ведь и ей проще уходить на тот свет без тяжести ссор и обид.
– Та не обижался я!
– Ой, да ладно тебе! Лучше расскажи, как сам, а то мы столько сидим, а ты о себе ничего и не поведал. Как живёшь после нашей смерти? Что делаешь? Давай, пока я весь не растворился.
Весь монолог Мишани я просидел, уставившись в его глаза, так и не заметив, что он начал таять. Ноги уже покрылись дымкой, исчезая миллиметр за миллиметром. Я дёрнулся с места, но тут же снова сел, понимая, что надо что-то рассказать.
– Та всё как-то потихоньку… Тяжело мне… морально. Я даже думаю, что начинаю на нервной почве трогаться крышей. Слышь, Миха, я ведь не уверен, что вы ко мне приходите на самом дела, а не являетесь результатом моей умственной деятельности… А ещё я очень боюсь своей могилы, которую так и не выкопали…
Мишаня таял на глазах. Он смотрел на меня, кивая с понятным только ему ритмом. Глаза мёртвого друга источали радость и какую-то странную надежду. Я ещё попытался рассказать, о своей работе, но слёзы текли по щекам, отвлекая от мысли.
А он всё кивал, выслушивая мои слова. Таким Мишаня и останется в памяти… навечно…