– Опять двадцать пять… – простонал я, опустив голову, а про себя подумал, что сравнение цветов с кровью в случае со Светой звучит весьма жёстко.
Гостья скривилась, но тут же улыбнулась. Лёгкий прищур выдавал какую-то не самую приятную для меня мысль, засевшую в мёртвой голове.
– А если ты этого не сделаешь – я снова покажу тебе своё прекрасное личико, каким оно стало после падения с высоты. Хочешь?
Хочу ли я увидеть этот ужас? Нет уж, увольте! Но таскать каждый месяц цветы на могилы своих друзей я тоже не хочу. Поторгуемся? Только один раз… Один! Через неделю… Наверное, они все успеют посетить меня за это время, а там можно съездить на кладбище и привезти всем по букету. Две розы на девять могил меня не сильно обанкротят. Но если кто-то захочет что-то ещё? Буду теперь, как дурак, каждый месяц ездить к ним с кульком колбасы, бутылкой водки и букетами цветов. Так себе вариант… Торгуемся!
– Света, Жека хотел, чтоб я раз в месяц приходил с букетом, но ты же сама понимаешь…
Она не дала мне договорить, быстро повернувшись в мою сторону с искажённым смертью лицом. Чего она хотела этим добиться – я не понял, но решил, что это вышло у гостьи чисто случайно. Так сказать, «на автомате».
– Слушай! А ведь это ещё лучшая идея! – лицо снова стало человеческим, и на нём проявилось что-то похожее на смущение. – Не знаю, как кому, а мне было бы приятно, если бы на могиле каждый месяц появлялись розы. Представляешь, по пятнадцать роз каждый месяц! Не, я же умерла… значит, по шестнадцать! Круто, да?
Я сомкнул веки, выругался про себя и постарался сделать как можно более спокойный голос:
– Шестнадцать?
– Да! – улыбалась Света, наслаждаясь своей идеей. Или не своей, а своего мужа. Ну, или совсем не идеей, а идиотизмом момента, который, похоже, чувствовал только я. – Кстати, а ты на похоронах был? А то я ничего не видела в то время.
Лицо женщины стало мертвецки бледным, глаза закрылись, а руки расположились на груди. Ну, чем не свежий покойничек в гробу?
– Света! – крикнул я, не понимая, издевается она надо мной, или реально стала такой, перед отправкой в небытие. И ведь, действительно, моя гостья качнулась пару раз, и тут же потекла привычным туманом, как недавно сделал её муж. – Хватит корчить рожи! Ты же не за этим пришла, а за… цветами…
Но в ванной стало пусто. Я перегнулся через бортик, покрутил головой, выискивая следы от ног, при этой опасаясь найти капли крови, и улыбнулся закрытой на замок двери. Ну, да, подохни я здесь после этой встречи, и спасателем пришлось бы вытаскивать мой разбухший от воды труп, выламывая при этом недавно установленный замок.
Если хотя бы ещё один из них попросит цветы – я сам поеду на кладбище и закопаю себя живьём, иначе точно придётся, словно измученному горем родственнику, таскать цветы на могилки. Ладно, кто там следующий, а?
Засыпал я сейчас плохо, хотя спал крепко. Не знаю почему, но этой ночью, несмотря на свой громкий храп, мне удалось услышать очередного гостя.
Тихий плач раздавался из угла комнаты. Я открыл глаза, продолжая делать вид, что сплю. Помнится, в прошлый раз такое не прокатило, но сейчас я усилил эффект храпом, изо всех сил выдавливая из себя громкие человеческие звуки.
Почему это тонкое всхлипывание смогло прорваться сквозь шум в комнате и достучаться до моего слуха? Я старался уловить тихие слова, но так и не смог разобрать ни слова. Мало того, я не смог понять, кто из покойных друзей посетил мою квартиру на этот раз. Это было очень странным, ведь мы настолько привыкли друг к другу, что могли узнать любого из нашей компании по паре сказанных слов, а тут такое…
– …аминь, – проронил незнакомец, и я прикрыл рот ладонью, приглушая храп. Это не «незнакомец», а «незнакомка» – дочь Серёги, которую он взял с собой в тот роковой полёт.
– Катя? – аккуратно спросил я, стараясь отогнать вставший перед глазами образ девочки. Она виделась мне окровавленной… Руки и ноги Кати отпадали прямо в моём воображении, оставляя на полу кровавые следы. Её голова катилась куда-то по полю, влекомая ветром… Нет! О, Боже, нет! Она же всего лишь девочка, которой пару месяцев назад исполнилось двенадцать лет…
– Дядя Коля, я здесь, – прозвучал рядом с кроватью голос Кати. Я подскочил и вжался в стену, осознав, что размышляя о смерти девочки, упустил момент, когда она подошла ближе. Ну, да, ходят-то они бесшумно.
Рука нащупала висюльку от небольшого бра, и комната озарилась слабым светом. Катя стояла у изголовья кровати, потупив взгляд. Наверное, она всё ещё плакала, боясь осознать произошедшее с ней и её семьёй.
– Ты молилась? – задал я вопрос, не найдя ничего более умного. Наверное, тоже неплохой способ начать неприятный разговор.