2 глава
— С этой самой минуты, все дальнейшие возражения считаются неправомочными. Есть тут кто-то, кто не согласен с этим?
Закончившая этими словами свою короткую, но, тем не менее, весьма содержательную речь, женщина застыла на некоторое время в выжидательной позе, буравя глазами по очереди вех собравшихся. Несогласных, как и следовало ожидать, не обнаружилось, тогда она, утвердительно кивнув каким-то своим мыслям, опустилась в кресло. При этом, на ничтожное мгновение, ее лицо, весьма хорошо сохранившееся для такого возраста, исказила гримаса боли, но усилием воли она тут же придала ему обычное выражение, излучавшее спокойствие и превосходство над всем миром. Кресло по размеру, было явно великовато для ее роста, из-за чего она смотрелась в нем словно девочка. Но собравшиеся в этом кабинете люди, включая и меня саму, не питали по этому поводу никаких иллюзий — не смотря на небольшой рост, эта пожилая женщина обладала стальным характером и несгибаемой волей. Говоря откровенно: мы все ее до чертиков боялись.
— Ну, раз так, то вы все можете быть свободны. — она повернулась на стуле к своему компьютеру, не обращая больше на нас, казалось, никакого внимания.
Все дружно поднялись и поспешили побыстрее выйти, в результате чего у двери образовался натуральный затор. Так как я сидела дальше всего от выхода, и, как следствие, не имела шансов выйти в числе первых, то и особо не торопилась — упорядочивала и укладывала в папку листы своего доклада. Когда с этим было покончено, проход уже как раз освободился, но когда я взялась за дверную ручку, послышалось спокойное, но не предвещавшее ничего хорошего: «Останьтесь». Я повернулась, в надежде, что это прозвучало не в мой адрес, но надежда вмиг улетучилась, наткнувшись на оценивающий взгляд, направленный прямиком на меня. На подгибающихся ногах я подошла ближе и осталась стоять.
— Ну что же Вы стоите? Присаживайтесь.
Прозвучало это даже как-то мягко, что было совершенно ей не свойственно. Мне окончательно стало не по себе, руки начали предательски дрожать, и подавить эту дрожь получилось с помощью титанических усилий. А после того, как я уселась все под тем же пристальным взглядом, еще и дар речи пропал. Прочитав это мое состояние, словно открытую книгу, она отвела взгляд в сторону и — представьте себе — улыбнулась. Это событие было настолько редким, что, имей я неопровержимые доказательства его подлинности, могла бы произвести фурор среди коллег. Но сфотографировать босса, или снять на видео, например, я не могла, а без доказательств, кто же мне поверит?…
Переживая свои эмоции и находясь в шоке от увиденного, я едва успела сосредоточиться, когда она начала говорить.
— Тебе знаком некто с именем Константин Георгиевич Панов?
И без того высокий уровень моего изумления подскочил еще выше, до того уровня, выше которого удивляться я уже просто не могла.
— Да. Это мой бывший преподаватель. Я у него диплом писала. — сказала я с плохо скрываемой дрожью в голосе.
Меня шокировал не факт того, что мой бывший преподаватель передает мне привет (в этом как раз не было ничего удивительного — мы с ним до сих пор поддерживаем редкую, но все же стабильную связь), а личность человека, которому он это поручил. Черт возьми, да я даже и предположить не могла, что они знакомы! Видя мою реакцию, она снова улыбнулась и, несколько переменила тему.
— Вы что, меня и вправду все так сильно боитесь? — спросила она тоном, немного наполненным удивлением. — Почему?
Вот как ей ответить на этот вопрос? Человек так устроен, что искренне боится только то, что не в состоянии понять, а все остальное, включая мышей и всяких там пауков, вызывает лишь временный испуг. Её-то мы, как раз, и не понимали. Она ни перед кем из нас не раскрывала своих мыслей, у нее не имелось близких людей ни среди всего нашего коллектива, ни вне его так, чтобы нам было об этом хоть что-то известно. И не сказать, чтобы она была жестоким тираном — стандартный стиль управления кнутом и пряником, — но предугадать ее решений было попросту невозможно, от этого и возникал страх.
— Виктория Олеговна, мы Вас не боимся, а искренне уважаем. — собравшись с духом выпалила я, но заметив недоверие в ее взгляде, поспешила добавить, — Просто Вы для нас недосягаемая, поэтому и…
Заминка вышла, откровенно сказать, не к месту, но ничего с собой поделать я уже не могла, а только сидела и чувствовала, как по лицу растекается предательски яркий румянец. Но, не смотря на то, что я сморозила такую глупость, ответ ее, кажется, удовлетворил, и она вернулась к предыдущей теме.
— Костя… Константин Георгиевич просил меня передать привет его лучшей студентке.
Напомню, что я переступила границу, за которой удивляться было уже невозможно, иначе, услышав такую оговорку, я бы попросту свалилась в обморок. Но тем не менее с ответом пришлось задержаться дольше, чем следовало бы.
— Мне кажется, Вы несколько шокированы фактом нашего знакомства? — совершенно точно подметила она, так и не дождавшись ответа.
— Если честно, то да. — ничего лучше, чем просто сказать правду, мне на ум не пришло. — Спасибо большое.
— Пожалуйста. Ничего удивительного в этом нет: когда-то в прошлом у нас с ним даже был роман. Влюбленность прошла, а вот дружба осталась. — ответила она на так и не высказанный вопрос.
Правда этот ответ породил еще больше вопросов. Но задавать их, или даже намекать на их появление, я посчитала излишним.
Весь наш дальнейший разговор окончательно разорвал в клочья все укоренившиеся представления о начальнице. И не только мои, но и коллектива в целом. Совершенно неожиданно, перед моими глазами предстал совершенно другой человек. Та Виктория Олеговна, которую я узнала сегодня, совершенно сказочным образом отличалась от той, которая руководила нашей компанией с момента ее основания. Страх быстро прошел, сменившись искренним интересом к живому общению. Мы долго сидели и разговаривали о вещах далеких от сферы профессиональных интересов. Длилось это видимо настолько долго, что когда я вышла из кабинета, меня встретил полный недоумения взгляд секретарши. А когда она еще и не обнаружила на моем лице обычного в таких случаях выражения усталости и страха, ее удивлению вообще не стало предела.
— Рассказывай! — заговорщицким тоном произнесла она, подмигнув в сторону кабинета начальницы. — Я думала, что не выдержу и от нетерпения зайду к вам с каким-нибудь вопросиком. О чем вы СТОЛЬКО времени беседовали?
Памятуя слова, которые перед тем как меня отпустить сказала Виктория Олеговна, распространяться о содержании нашей беседы, я естественно не стала — отделалась общими фразами и, игнорируя явно неудовлетворенное любопытство секретарши, поторопилась удалиться.
Со временем, подобные разговоры приняли вид, ну если не регулярных, то уж точно вышли из разряда редких. Они, видимо, приобрели важное значение не только для меня, но и для моей немолодой начальницы. Судила я об этом по тому факту, что мне выпала роль слушательницы. Конечно, в процессе беседы и мне предоставлялся шанс высказать свое мнение, но в основном говорила она. Самое удивительное, что подобное распределение ролей в нашей зарождающейся (не побоюсь этого слова) дружбе, нисколько меня не задевало, а наоборот: придавало такой редкой в этом мире значимости и доверительности. Были откровенны со мной — в ответ была откровенна и я.
Естественно, что ничего сказанное между нами не выходило за звуконепроницаемые двери ее кабинета — будь иначе, она, наверное, меня к себе бы и не подпустила бы. Первое время, весь коллектив целиком буквально бурлил, переваривая новость. Сколько выдуманных сплетен доходило до моих ушей, сколько высосанных из пальца предположений мне довелось послушать. Но потом, благодаря моему редкому дару держать язык за зубами, все начало затихать, а потом и вовсе сошло на нет. А когда, в моем присутствии кто-то не смог сдержаться и высказал, перемежая свою речь бранными словами, не очень лестное мнение о начальнице, но она об этом так и не узнала, доверие ко мне было восстановлено полностью.