По сцене металась хрупкая тоненькая фигурка, на угловатом личике сияли прозрачные глаза, от ее хриплого завораживающего голоса бесновался зал, а Денис, стиснув ладони, мечтал унести ее отсюда.
Он посадил бы ее к себе за спину на мотоцикл, а она крепко и нежно обняла бы его. И его через одежду прожигало бы прикосновение ее щеки, доверчиво прижавшейся к его спине.
Они бы умчались далеко-далеко ото всех, где на опушке леса стоял бы деревянный дом, их дом. Они вместе гуляли бы по берегу реки, и она, смеясь, брызгала бы в него водой.
Потом они, усталые, вернулись бы домой и пили чай с медом и лимоном, и она называла бы его Дениской-сосиской. А потом опустилась бы бархатная ночь, и при одной только мысли об этом сердце у него в груди разбухало, переставало биться, и он умирал, возносясь к облакам.
Разве можно об этом рассказать! "Просто фанат Лии Чериной", - мысленно передразнил он Михея. Он должен увидеть эту женщину!
- Об этом и речи быть не может, - строго проговорила Галушка (подражает Натэлле, явно, сообразил Михей). - Михей, он, что, больной?
- По мне так фанаты все больные, - в раздумье протянул Михей. - Извини, брат, конечно.
- Вы еще меня в сексуальные маньяки запишите. Типа ходят тут всякие, а потом клиенток задушенных на помойках находят!
- Во-во! А меня потом с работы уволят.
- Все, ребята! Шутки в сторону. Денис, тебе зачем нужен телефон этой самой Людмилы Замятиной? - Михей испытующе смотрел на Дениса.
- Тот молчал.
- Так, - продолжил Михей, - суду все ясно. А ты подумал, брат, что у многоуважаемой госпожи Замятиной есть дочь, практически твоя ровесница, и самой ей, между прочим, уже давно не восемнадцать?
- Михей, мне это фиолетово.
- Извините, что перебиваю, - вставила Галушка. - Может, меня никто и не слышал, так я повторю. Я сказала - читайте по губам, если плохо слышите, - никому никакого телефона я ни в коем случае не дам. И не толкайте меня на должностное преступление.
Михей и Денис переглянулись.
- Старик, она, в принципе права, - вздохнув, Михей подвел итог разговора. - Брось, забудь. Забавное совпадение - ничего больше!
В дверь просунулась голова Зиночки.
- Оля, тебя Натэлла Давидовна просила позвать. Говорит, срочно. Захвати папку по Розе Марковне, пожалуйста.
- Одну минуту!
Разноцветный вихрь взметнулся из-за стола, переместился к шкафчику в углу. Хлопнула дверца - и вот уже фейерверком сверкнул в дверях .
Бросив на ходу, я сейчас вернусь, Галушка пропала.
- Замечаешь, насколько глазам легче стало? Благодать!
Но Денис его не слушал. Он лихорадочно щелкал клавиатурой, ища драгоценные сведения.
Михей умолк и только наблюдал за тем, как Денис записывает телефон Людмилы Замятиной на листке бумаги.
- Спасибо, Михей, - пожал другу руку и поспешил к выходу. - До встречи! Еще раз спасибо! И извини.
- Да мне-то что! Байкер байкеру глаз не выклюет!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
<p>
Жизнь - это вообще трагедия, исход которой</p>
<p>
предрешен.</p>
<p>
Эрнест Хемингуэй</p>
Никто и никогда не мог бы упрекнуть Евгения Форли в излишней сентиментальности. И правильно. В чем другом, но в этом слезливом слащавом
чувстве он не был повинен. Уж, скорее, его можно было назвать человек жестким. Характером он пошел в свою мать, будучи внешне точной копией отца. Мать, Лариса Павловна, женщина характера весьма жесткого, своего старшего сына Евгения
не любила. Такие матери вовсе не редки, но мать Евгения Форли этого своего качества не стыдилась и не скрывала.
Евгений всегда с удовольствием опекал младшего брата Павлика (разница между ними составляла двенадцать лет). Каина и Авеля из них, к счастью, не получилось. Дружили они до сих пор.
Огромная обида на мать странно уживалась в Евгении с почтительной сыновней любовью. Он оправдывал ее.
Она вышла замуж за его отца (двадцатилетнего рабочего на стройке) молоденькой девчонкой - ей едва исполнилось восемнадцать. А уже через год родила Евгения. Союз их, так же как и множество других ранних браков, становился на ноги болезненно, во взаимных ссорах и обидах. Форли догадывался, что она сразу стала переносить раздражение от отца на ребенка, чему в немалой степени способствовало их портретное сходство. Его и назвали в честь отца - Евгением. Так решила мать. Оба они и работали, и учились. Мальчик, в основном, оставался на попечении бабушки, матери отца.
Когда Евгению было десять лет, родители его предприняли попытку развестись. У отца, к тому времени окончившего строительный институт и работавшего заместителем директора крупного подмосковного совхоза, появилась любовница - симпатичная и веселая тетя Люба. Отец познакомил сына с ней, и Евгений очень привязался к ней. От нее он получал материнскую ласку.