Мама вышла замуж в восемнадцать, а в восемнадцать с половиной родила Сашку. Так что у неё были все основания считать дочь старой девой. Уж она-то в её возрасте только успевала ухажёров отгонять. Умница Ниночка, отличница, староста. Чёрные волосы до пояса и синие глаза — однокашники в училище с ума по ней сходили. Но как только Коленька появился, она всех в отставку отправила. Вот ещё, с мелюзгой связываться, когда такой красавец на неё внимание обратил. Коленька работал на грузовой машине в колхозе, куда отправили студентов на борьбу с неожиданно обильным урожаем. Там, в колхозе, в палатке, трепыхающейся на ветру, всё и случилось. Чем думал тридцатипятилетний, недавно переживший развод Николай, обнимая пропахшими машинным маслом лапами синеглазую старосту? Но закончилось всё благополучно — свадьбой с песнями под гитару, чудом добытой в год безалкогольной кампании водкой и тазиком винегрета. С оливье не вышло — дефицитный зелёный горошек достать не удалось. Училище, правда, пришлось бросить после рождения Сашки, сидеть с ребёнком оказалось некому. Да не очень-то и хотелось Ниночке становиться мастером верхней одежды, тем более что страна разваливалась на глазах, открывались границы и заманчивые перспективы. Чего её, верхнюю одежду, шить, когда можно из Турции возить такие шмотки, что ни одной мытищинской швее-мотористке и не снилось? Колхоз, где работал Коленька, тоже развалился, и новоиспечённый отец возился с ребёнком, пока Ниночка моталась между Мытищами и Стамбулом с клетчатыми сумками и стояла на рынке, предлагая дублёнки и пальто менее предприимчивым согражданам. Бизнес был удачный настолько, что через пару лет перебрались из съёмной комнатки в собственную квартиру в престижной Ярославке. А потом всё перевернулось — на рынок пришли новые хозяева, с которыми Ниночке договориться не удалось. Хорошо ещё, жива осталась, иных вон «бизнес-леди» и грабили в тёмных подворотнях, а с кем и похуже что случалось. Ниночка просто ушла. В то время Сашка уже ходила в школу, а Коля устроился в недавно открывшуюся фирму грузоперевозок дальнобойщиком. Ниночка, за время предпринимательства привыкшая к свободному графику, долго искала себе подходящее занятие, а потом вдруг увидела объявление, что в поликлинику возле дома требуется уборщица, и пошла тряпкой махать. Деньги невеликие, зато стаж идёт. Жизнь без солнечной Турции и шальных заработков стала не такой весёлой, зато размеренной и предсказуемой.
Вот только отношения с дочерью не складывались. Смотрела иногда Ниночка на Сашку и удивлялась, неужели её ребёнок? Волосы вроде её, только стриженные коротко, Сашка ненавидела косы и бантики. И нос её, и даже широковатые бёдра. А характер совершенно другой, иной раз кажется, что в роддоме младенца подменили. Ну не могла у весёлой, а где-то и откровенно легкомысленной Ниночки родиться такая с детских лет серьёзная, рассудительная, а порой и занудная дочь. Ниночка в её возрасте по танцам бегала, а эта запрётся в своей комнате и сидит, во двор её погулять не выгонишь. Вечно с плеером, вся жизнь под голос Туманова проходит. Вот ещё тоже! Нашла себе кумира! Да даже в Ниночкиной молодости он считался немодным. Тогда всякие ВИА слушали, а ещё лучше — какую-нибудь «Baccara». Но уж точно не этого комсомольского переростка с правильным лицом и такими же правильными песнями. Теперь-то он спохватился, про любовь запел. В своём предпенсионном возрасте. И Сашка млеет — только наушники наденет, сразу лицо другое становится, спокойное, расслабленное. А как она смотрит на него? На портреты эти дурацкие, которыми вся комната обклеена, ну чисто иконостас! Заходить же страшно, куда ни глянь — везде Туманов. И ладно бы только стены! Туманов у неё и на кружке, и во всех рамках для фотографий. Иногда один, а иной раз и с женой, что совсем уже непонятно. Окончательно Ниночку довёл браслет, который дочь сплела себе на каникулах. Это же додуматься надо, выплести бисером имя «Всеволод» и носить на руке! Всеволод! Да он ей в лучшем случае Всеволод Алексеевич! И героем девичьих грёз он если и был, то лет так тридцать назад. Ну и какой мальчик будет встречаться с ней после этого?
Но мама переживала зря, статус старой девы Сашке давно не грозил. Года два уже как. И полные мёда взгляды Всеволода Алексеевича со сцены в зал она воспринимала исключительно абстрактно, и его песни о вечной и неземной любви никогда не относила на свой счёт. Мечта? Да, мечта. Но потому она мечтой и зовётся, что должна оставаться недостижимой. Может быть, когда-нибудь. И то, тьфу-тьфу-тьфу. Даже не думать. Всеволод Алексеевич, на «вы» и шёпотом. К тому же у него есть супруга, красавица Зарина. Сашка даже не знала, кто из семейной пары Тумановых ей нравится больше. Зарина Тимуровна на публике появлялась редко, всегда держалась в тени знаменитого мужа. Но если уж выходила в свет, то неизменно поражала Сашкино воображение: и достоинством, с которым держалась, и обаянием, и нарядами, тщательно подобранными в тон костюма мужа. Идеальная пара, идеальные отношения, настоящая любовь. Он о ней во всех интервью с таким уважением рассказывает: жена, муза, хранительница очага. Ну и о чём тут можно мечтать? Только смотреть, восхищаться и надеяться, что у тебя когда-нибудь будет хоть что-то подобное.