Я почувствовал сильный толчок, услышал скрежет железа, видимо, полетело крыло. Несколько пассажиров автобуса прижались носами к стеклу, но больше никто на нас не обратил внимания.
Я сделал ей знак подъехать к тротуару и проделал то же самое, встав перед ее машиной. При этом слышал, как правое крыло терлось о покрышку. Бросив взгляд в зеркальце заднего обзора, я заметил, что у ее автомобиля виляло левое переднее колесо. Машины позади нас бешено гудели, но проезжали мимо. По меньшей мере с десяток свидетелей должны были видеть случившееся, но все они удалились с такой скоростью, словно куда-то торопились.
Я подошел к машине девушки и сразу на нее набросился:
— Вы что, не знали, что автобус будет сворачивать налево?
— А вы знали? — ответила она. — Вы так близко проехали от меня, что не оставили мне места.
— Вы должны были затормозить и пропустить автобус.
— Я должна была затормозить? Это автобус вытеснил меня с моей полосы! — начала защищаться она.
Я ухмыльнулся и сказал:
— А вы посмотрите на дело со стороны водителя автобуса. Если он будет пропускать весь транспорт, прежде чем свернуть, то ему придется стоять до глубокой ночи.
— Не сказала бы, что смогла бы влюбиться в такого человека, как вы! — бросила она.
— Что ж, возможно, — сказал я с улыбкой. — Но давайте лучше сперва осмотрим повреждения, а потом решим, кому в кого влюбляться.
Как я и ожидал, правое заднее крыло моей машины было сильно повреждено. Я уже применял такой трюк, когда мне обязательно нужно было завязать знакомство, а другого пути для этого не было.
Я сказал:
— По-моему, это единственное повреждение.
— А у меня что-то с передним колесом, — сказала она. — Оно виляет.
Я вынул свои водительские права.
— Меня зовут Рут Отис, — сказала она.
— У вас нет с собой прав?
Она с кислой миной открыла сумочку, вынула смятые водительские права и сказала:
— Адрес другой. Я теперь живу в Лексбруке, 1627.
— Это довольно далеко.
— Ну и что?
— Ничего, просто я думаю, что ваша машина туда не дотянет.
Она посмотрела на меня, внезапно рассмеялась, а потом расплакалась.
Я допустил ошибку, достав карандаш и блокнот и записав номер ее водительских прав. Это ее очень обеспокоило.
Она сказала:
— Вам совсем не обязательно вести себя так сухо и высокомерно. Не говоря уже о том, что если бы вы были опытным шофером, то не допустили бы такой аварии. Ко всему прочему, я не уверена, что виновата я. По моему мнению, вы вообще заметили автобус только после того, как задели мою машину.
Я показал на заднюю часть своей машины и сказал:
— Не я вас задел, а вы меня.
— Как это я могла вас задеть…
Я лишь насмешливо улыбнулся, а она достала из сумочки записную книжку и карандаш и попыталась записать номер машины нашего агентства. При этом рука ее так сильно дрожала, что она едва могла выводить цифры на бумаге-.
— Может быть, взглянете на мои водительские права? Меня зовут Дональд Лэм.
Девушка вырвала права у меня из рук и подробно записала имя, адрес, мой рост, вес, цвет глаз и волос.
— Машина зарегистрирована на фамилии Кул и Лэм. Мы партнеры. — Потом в утешение ей добавил: — Не принимайте все это близко к сердцу. Страховые компании приведут наши машины в порядок.
— Моя машина не застрахована.
Озабоченность и удивление появились на моем лице.
— Это значительно меняет ситуацию.
— Что вы подразумеваете под этим?
— То, что наша машина застрахована, — сказал я. — Я бы не хотел, чтобы моя страховая компания прокатилась за ваш счет.
— Об этом можете не заботиться. Такого не будет. Более того, мой адвокат заставит раскошелиться ваше страховое общество.
— В конце концов, почему бы и нет, — шутливо сказал я. — Когда осмотрят машины, то, возможно, целый ряд фактов будет говорить в вашу пользу. Не говоря уже о том, что вы уж очейь близко были к автобусу. Если'бы я оставил вам на пару дюймов больше места, то вы, видимо, и проскочили бы.
— Не понимаю, что у вас на уме, — сказала она. — Уж не хотите ли вы все дело представить таким образом, чтобы я легче смогла получить компенсацию от вашей страховой компании?
— Возможно.
— Оставьте все это. Законы должны оставаться законами. И я на эти комбинации не пойду.
— Значит, вы твердо убеждены, что во всем виноват я?
— Да.