− Что ты имеешь в виду?
− Мама рассказала мне о проблемах, которые у тебя были по курсам арабского языка.
Дженни стала словно призрак, приобретая бледный оттенок, и я понял, что мои попытки поддразнить ее были немного чересчур. Сказаль, что она не была идеальной студенткой, все равно, что оскорблять мои способности на футбольном поле. Тысячи людей делали это на регулярной основе, но Дженни, вероятно, не привыкла слышать критику.
− Я не проваливала тот курс, − сказала Дженни.
− Тебе не нужно притворяться передо мной. Мне нравится, что ты неидеальна. Это делает тебя человеком.
− Я не проваливала тот курс, − снова сказала Дженни.
В этот раз в ее голосе присутствовал оттенок гнева, и у меня появилось четкое ощущение, что она сказал правду.
− Мама видела приложение к твоему диплому, − ответил я. − Ты получила оценки «F» по всем курсам, связанных с ближневосточными исследованиями, а также ты не очень-то хорошо справилась с курсом по арабскому языку.
− Профессор завалил меня, а не я, − сказала Дженни, будто этот непонятный ответ должен был стать объяснением.
− Я не понимаю, − ответил я.
Теперь я знал, что чувствовала Дженни, когда я пытался объяснить ей свои секреты, в процессе делая все только еще более запутанным.
− С моей работой по данному курсу все было в порядке, но профессор завалил бы меня в любом случае.
− Почему? Возможно, это было ошибкой? Ты слышала, что происходило все время. Может быть, он ошибся с оценкой в системе и не понял.
Дженни покачала головой. Она впилась руками в бедра, и я понял, что что-то произошло. Я положил свою руку на ее и нежно сжал, чтобы дать понять, что я был рядом.
− Профессор завалил меня, − медленно сказала Дженни, − потому что я не захотела заниматься с ним сексом. Я отказала ему, и он превратил мою жизнь в ад.
Глава 14
Дженнифер
Джексон пытался сдержать гнев после моих слов, глубоко дыша через нос. На пустом стадионе этот звук был таким оглушительным, что казалось, он может пересилить скандирование сорока тысяч человек в день матча.
Парень сжал мою руку так сильно, что мне в итоге пришлось вырвать ее прежде, чем он сломает мне пальцы. Он не понимал, что делал это, и продолжал сжимать мое бедро после того, как я освободила свои пальцы из его хватки.
− Расскажи мне, что произошло, − проговорил он, когда, наконец, обрел дар речи.
Ему потребовались все его самообладание и сила, чтобы произнести каждое слово вслух. Я редко видела, как Джексон способность сказаль, и это определенно был именно тот самый случай. Даже когда он рассказывал мне о своей болезни, то мог улыбаться и шутить. Он больше не шутил.
Когда он рассказал мне, что случилось с Эмилией четыре года назад, я была так рада узнать, что Джексон не изменял мне, что забыла о более серьезной проблеме. Четыре года назад он выкинул меня из своей жизни, потому что не хотел, чтобы мне пришлось пережить травму из-за того, что я была близка с тем, кто может умереть, и затем планировал сделать это снова. Это могло значить лишь одно, но все, чего я хотела − это поцеловать его.
Четыре года ненависти к Джексону были забыты в считанные секунды, и вдруг я обнаружила себя сидящей с ним на кровати, словно ничего не произошло. Я не чувствовала того же, что в первый раз, ведь я больше не была девственницей, но нервы и волнение пульсировали в моем теле аналогичным образом.
Когда он покинул комнату, все обрывки в моей голове сложились вместе, я признала, что все не будет идеально. Даже игнорируя тот факт, что он был моим сводным братом, оставался вопрос, связанный с тем, что он болен. Серьезно болен. Никакое количество поцелуев в моей спальне не изменили бы этого.
Я никогда не планировала рассказывать ему о профессоре Кингсли, эта информация казалась каплей в море по сравнению с болезнью Джексона. Как только я раскрылась Джексону, то поняла, что должна была держать свой рот на замке.
То, что случилось со мной, было не так серьезно, как опухоль мозга, но все же имело большое значение. Я чувствовала ярость Джексона по его пульсу, который был достаточно сильным, чтобы ощущать его в руке, которой он сжимал мое бедро.
Я должна была просто позволить ему думать, что завалила тот курс. Это было не такой уж большой проблемой. Джексон не был выдающимся учеником в школе, а мой общий средний балл был отличным, даже с теми плохими оценками. Я бы закончила с наивысшим отличием, а не просто с отличием, если бы те оценки были из разряда «А» (прим.: русский эквивалент «отлично»), но это не имело бы никакого значения в моей карьере.
Джексон смотрел на меня, ожидая объяснений. Я не могла лгать в этом случае и не чувствовала необходимости делать этого. Я не гордилась своими поступками, но и не заслужила того, что со мной произошло.