Фред не верил своим ушам. Одним махом исправить все, что он натворил?
— Это в самом деле возможно?
Да, в зависимости от результатов медсканера. Анализ можете сдать, когда захотите. Вас записать?
— Да! Чем раньше, тем лучше.
В таком случае я перенаправлю вашу бусину в оздоровительный центр.
Там его уже ждали.
— Помочитесь в двенадцатой кабине, — приказала дежурная дженни. Фред выполнил требуемое. — Пока все, — сказала она. — Ваш Маркус сообщит вам о результатах.
Он ощутил себя новым человеком.
— Мэри, угадай что!.. — крикнул он, ворвавшись в квартиру.
— Выключись, — сказала она. Экран в гостиной погас, но Фред успел рассмотреть парк, снятый с высоты пчелиного полета. Деревья, скамейки — и инвалидное кресло. Мэри была одета для выхода, с брошкой-слугой на лацкане.
— Ты куда это?
— Да так, — ответила она, не глядя ему в глаза. — День был тяжелый, хочу погулять в парке.
— Я с тобой. У меня тоже денек был паскудный.
— Я думала, у тебя выходной. Остался бы лучше дома и пообедал. Я скоро.
— Ничего, в парке поем.
Теннисные корты, роликодромы, дорожки для верховой езды. Голосоревнования на открытой площадке. Воздушные замки, тающие и снова растущие. Художники, стоящие под своими произведениями, полосовали руками небо, запуская ввысь луга, леса и драконов.
На четвертом ярусе Миллениум-парка две людные аллеи, пересекаясь, образовывали Угол Артистов. Мэри и Фред прошли мимо «смертоносных мачете» с их залитой кровью сценой. Рядом, под американским вязом, одиноко стояло инвалидное кресло. Фред предложил Мэри пакетик носовых фильтров. Она отказалась, но поняла свою ошибку, подойдя к креслу. Запах был тот самый, только в тысячу раз сильней. Ее затошнило. Может быть, его из-за этого не пустили в клинику.
Обожженного она видела впервые и усомнилась — неужели вот это может быть живым? Но в старике, вернее в его глазах, жизнь еще не угасла. Лысый череп напомнил ей о черепе его падчерицы.
— Здравствуйте еще раз, мар Кодьяк. Это я, Фред Лонденстейн, а это моя жена, Мэри Скарленд, о которой я вам говорил.
За старика ответило кресло.
— Самсон говорит: «Добрый вечер, марен, мы знакомы?»
— Да. Вчера вечером встречались на съезде.
— Я, разумеется, помню вас, коммандер Лонденстейн, — заверило кресло, — но у Сэма с головой не все ладно. Он просит меня подъехать вон к той скамейке, чтобы вы тоже могли присесть.
— Это не обязательно, — сказала Мэри. — К тому же скамейка занята.
Старик хрюкнул.
— Он говорит, она освободится, когда мы подъедем, — перевело кресло.
Так и вышло. Пара, сидевшая на скамейке, улетучилась задолго до их прибытия. Мэри села, взглянула на Фреда.
— Я, пожалуй, пройдусь, — сказал он.
— Сэм предлагает постоять у кассового столбика Китти. Внести миллионку для почина, а то до зрителей не доходит.
— Ваша софамильница тоже здесь? — Фред, проходя мимо, принял ее за статую, и даже теперь иллюзия не желала рассеиваться. Она была в балетном костюме — трико, пачка, белые туфельки с лентами, белая диадема на голове. Волосы, кожа, ногти, даже глазные радужки — все белое. Руки грациозно подняты над головой, одна нога слегка согнута, вся тяжесть приходится на пуанты. Только по легкой дрожи мышц на голени можно понять, сколько сил отнимает такая поза.
Фред поскорее сделал свой взнос — не миллионную, а десятитысячную. Кассовый столбик тут же тихо заиграл нечто классическое. Статуя балерины волшебным образом ожила, завершила свой пируэт, проделала батман и плие. Музыка столь же резко умолкла, и танцовщица вновь замерла.
Фред смутился. Видно, за десятитысячную на четвертом ярусе Миллениум-парка много не купишь. Он снова махнул на столбик, повысив сумму до одной десятой кредитки.
Реанимированная танцовщица завершила плие, как будто и не останавливалась. С такой ловкостью ног в театре бы выступать, а не на крошечной переносной сцене. Ее новый прыжок казался насмешкой над силами гравитации. Собравшаяся публика вознаградила ее усердными платежными взмахами, когда музыка опять прервалась.
Нет, она не ребенок, подумал зачарованный Фред. Это взрослая артистка, атлет в хрупком девчоночьем теле. На щеку ему легла капля ее пота, доказательство колоссальных усилий, — молочно-белая, как и все остальное. Фред стер ее пальцем и безотчетно поднес к губам.
Компактный балет продолжался без передышки, пока публику вместе с Фредом не отвлек пронзительный звук с соседней аллеи. Крик, жалобный и сердитый одновременно, шел из коляски, которой управляла одетая няней дженни. Няню сопровождали два неулыбчивых расса и огромная, черная с белым собака. Дженни велела коляске остановиться, откинула верх, и внутри обнаружился орущий, красный как свекла младенец!
— Подгузничек надо сменить, — непонятно кому объявила дженни.
Зрители изменили балерине ради настоящего ребенка — все, кроме Фреда. Он махнул в кассу еще пару десятых, боясь, что музыка остановится, но она прекратилась окончательно. Балерина поклонилась, Фред исправно поаплодировал. Столбик окружил сцену голографическим занавесом с надписью «Интермеццо». Фред продолжал стоять, не понимая, что такое с ним происходит.
Подбежавшая собака с интересом обнюхала столбик.
— Пшел вон! — рявкнул Фред. Собака посмотрела на него с полной невозмутимостью. Один глаз у нее был голубой, другой карий.
— Траппер, иди сюда, мальчик, — позвал расе-телохранитель, держа в руке грязный подгузник. — Не знаешь, куда здесь мусор выбрасывают? — спросил он Фреда.
Фред, несмотря на героические усилия, не сдержал ухмылки. Стоило ради этого проходить элитную подготовку!
— То еще дельце, — сказал он, и другой расе серьезно кивнул в ответ.
— Бросьте тут, — сказал девчоночий голос позади занавеса.
— Что вы, мар, — возразил расе, пытаясь разглядеть, кто это говорит. — Зачем вам эти какашки?
Сквозь занавес протолкнули корзинку с откинутой крышкой.
— Ничего, пригодятся.
Расс уложил подгузник в пакет, бросил в корзинку.
— То еще дельце, — подмигнул он Фреду и вернулся к своим обязанностям.
Фред хотел сказать, что его брат ошибся, что он не служит у этой девочки, но возможность была упущена. Корзинку втянули обратно, и сконфуженный Фред снова остался один.
Map Лонденстейн, сказал голос Маркуса.
— Да? — Фред отошел чуть подальше от сцены.
Боюсь, новости у меня невеселые. Анализ исключает отравление гальвеном.
Фред так и знал. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Все показатели в норме. Причину вашего неадекватного поведения нужно искать другими методами. Записать вас к психологу?
— Валяй, — вздохнул Фред.
— Что случилось, Фред? — спросила Мэри, подойдя к нему вместе с креслом. Китти вышла к ним сквозь занавес с полотенцем на худеньких плечиках, и кресло представило ее Мэри. Мэри пожала маленькую ручонку, и все трое замолчали, не зная, что бы такое сказать. Самсон в очередной раз заснул.
— Я видела, как вы танцуете, — нарушила молчание Мэри. — Прелестное зрелище.
— Благодарю вас, — присела девочка. Она намеренно не смотрела на Фреда, Фред намеренно не смотрел на нее.
— Мы чудесно провели время. Надо почаще в парке бывать.
— Получила ты то, за чем приходила? — спросил жену Фред на пути домой.
— Время покажет.
— Смотри только глупостей не наделай.
— Это и к тебе относится, Фред.
Пятница
3.13
Еще не рассвело, и до запланированной операции по извлечению Эллен из клиники оставалось четыре часа. Миви, расстелив мат на полу своей бункерной спальни и приглушив освещение, занимался тантрической и дыхательной гимнастикой для успокоения нервов. Полночи он бегал в туалет, выводя из организма дохлую технику. В обычных обстоятельствах он начал бы восстанавливать имплантовую экологию только через несколько дней, но предстоящая акция не оставила ему времени. Ночью он проглотил целую упаковку коммуникативов, и теперь в голове у него жужжало и вспыхивало от установки и настройки микроскопических раций.