Энтони Рейнольдс
СЧЕТОВОД
РАССКАЗ
На мостике «Инфидус Диаболус» царила тишина. В переполненном, вызывающем клаустрофобию внутреннем пространстве ничего не шевелилось. Встроенные в консоли и пульты управления сервиторы бездействовали, их глаза — у тех, у кого они еще оставались — бессмысленно таращились. С вялых серых губ свисали длинные нитки слюны.
По безжизненному мостику тянулись длинные тени. Все осветительные полосы наверху были темны, отсутствовало даже тусклое зеленое свечение инфодисплеев. На мониторах ничего не было. Единственным источником света на мостике оставалось неземное небо охряного оттенка по ту сторону оккулуса.
На одной из консолей замерцала красным маленькая лампочка. Безногий сервитор, свисавший с потолка на множестве ребристых кабелей, вздрогнул и задергался в конвульсиях. Изъеденные катарактами глаза закатились.
Он не мог говорить при помощи рта — нижняя челюсть отсутствовала, а из горла выходило множество трубок и проводов, которые закручивались к потолку — однако нагрудная коробка вокабулятора затрещала помехами, пробуждаясь ото сна.
— Активирован локационный маяк, — прохрипел сервитор. В отвратительном сухом и скрежещущем звуке все еще угадывалось человеческое происхождение.
— Активирован локационный маяк, — повторил он в тишине, ни к кому не обращаясь.
— Активирован локационный маяк. Активирован локационный маяк.
Мардук, Темный Апостол 34-го Воинства, стоял на коленях, вознося Живущим Вовне молитву о наставлении, когда ощутил рядом с собой ее присутствие. Он поднялся из глубин медитации, вернув свое духовное тело из дальних пределов. Последовал привычный рывок, когда его пропащая душа вновь закрепилась в теле из плоти, сливаясь с каждой фиброй его естества.
Реальность восстановила свои права. Он ощутил тягу искусственной гравитации корабля и биение основного сердца в груди. Апостол сделал глубокий вдох, наполнив легкие кровавыми благовониями. На фоне липкого ароматического дыма присутствовал запах экзотических пряностей, перемолотых диких трав и влажной почвы. За ним же крылся смрад варпа, резкий электрический привкус, который чувствовался на языке.
— Здравствуй, Антигана, — произнес Мардук. Ответа не последовало. Он его и не ждал.
Темный Апостол открыл глаза. Один из них был темного оттенка красного дерева, обычного для рожденных на Колхиде. Другой представлял собой пылающую красную сферу с неровной черной прорезью зрачка.
Мардук стоял на коленях у своего личного алтаря, выступавшего из его покоев и арсенала. Перед ним был древний восьмиконечник Октета, взятый с Давина. Грубая каменная поверхность была дочерна запятнана жертвенной кровью.
Она была близко. Запах диких трав и пряностей усилился, а кожу пощипывало, словно воздух был наэлектризован. На задворках разума что-то неуютно скреблось. О плиты пола перед ним разбилась капля ярко-красной крови. Апостол поднял руку и стер кровь с носа. С ней всегда так происходило.
Не поднимаясь с колен, он обернулся.
Она стояла в тени арки входа в святилище, совершенно не шевелясь. На первый взгляд ее можно было спутать с ребенком. Она вышла из тени, и иллюзия рухнула. Обитая в теле примерно четырехлетнего ребенка, она являла собой нечто совершенно иное.
Прикрытое капюшоном лицо дрожало и расплывалось, будто картинка на экране бешено трясущегося и сбоящего пиктоскопа. От одной лишь попытки сконцентрироваться на ее чертах начала пульсировать голова. Царапанье внутри усилилось.
Мардук не стал спрашивать, как она прошла в его запертые покои и как снова выбралась из камеры. Похоже, ее было невозможно удержать.
— Ты чего-то хотела, маленькая прорицательница? — спросил Мардук, даже не пытаясь сдержать раздражение в голосе.
«Инфидус Диаболус» застрял над этим демоническим миром по вине Антиганы — или скорее потому, что Мардук похитил ее у предыдущего опекуна: капитана Гвардии Смерти Наргалакса — и Темный Апостол начинал задаваться вопросом, разумно ли было ее забирать.
Он не ждал от нее ответа, однако она отозвалась, говоря непосредственно в его сознании голосом всех провидцев, что предшествовали ей. Ее сила, пульсируя, проникла в его разум, от чего Мардук пошатнулся, а капавшая из носа кровь полилась потоком.
Счетовод зовет.
— Вы в порядке, мой господин? — спросил Сабтек. Холодные глаза воина были прищурены.
— Со мной все хорошо, — сказал Мардук. — Кто это?
Они стояли на темном мостике, возле одного из когитаторов, на который он вновь подал энергию. На экране настойчиво мигала отметка.
— Не знаю, — ответил Сабтек. — Все пересчитаны. Однако есть еще и вот что.
Сабтек ввел на экране консоли серию команд, и запустился отрывок вокс-сообщения. Он представлял собой искаженную мешанину звуков, перемежающихся помехами. Среди всего этого слышался жужжащий гул, как от роя насекомых, скребущий звук и отдаленный скорбный звон колокола. Но за всем этим присутствовало и что-то иное…
— Повтори, — произнес Мардук.
Они проиграли фрагмент заново, применив набор акустических фильтров, чтобы устранить часть фоновой каши. Теперь среди навязчивых звуков можно было расслышать одинокий голос.
— … схвачен. Нарен уми… кончено…Эпидем… нет… не надо, не надо…
И Мардук и Сабтек немедленно узнали этот голос, хотя и не смогли понять смысла обрывков речи.
— Энусат, — произнес Мардук.
Сабтек и его 13-й круг были выбраны для сопровождения Мардука на поверхность мира зловонных джунглей. Одним богам было ведомо, как там мог находиться Первый Послушник Воинства — он пропал на борту «Вокс Доминус» перед тем, как «Инфидус Диаболус» затянуло в это ядовитое адское пространство — однако в воксе, безусловно, раздавался его голос, а на ауспике, встроенном в обширно модифицированный болтер Сабтека, упорно мерцал локационный маячок Легиона.
— Как Корифей? — спросил Сабтек.
— Ему становится хуже, — отозвался Мардук.
Кол Бадара пронзил клинок Гвардейца Смерти Наргалакса, и в последующие дни состояние Корифея резко ухудшалось.