Для себя я мечтал бы иметь в каждом из обиталищ по маленькому флигельку с раскладушкой, где я перманентно подкладывался бы под бочок то одних, то других. А лучше всего посадить меня в раскладное кресло посреди усадьбы, чтобы было видно все сразу, и чтобы мимо остервенело, с палками наперевес, мчались наши собаки — лабрадор Чес и вест-хай-ленд-уайт-терьер Микки, и чтобы бессонными ночами из этого кресла можно было смотреть на звезды.
У меня ведь и личная звезда есть. Раньше, когда планеты еще не покупали, система была такая: где-то в астрономической лаборатории сидела большеглазая, очевидно, не востребованная на Земле девушка и круглые сутки смотрела в телескоп. Потом вдруг кричала: «Ой, я открыла новую звезду! В созвездии Бзи левее Бза вижу Бзу!» Проверяли: есть ли там какая-то фигня микроскопическая? Тот, кто эту звездочку разглядел, мог сказать: «Я бы хотел, чтобы ее назвали Ширвиндт», и несколько инстанций, в том числе американская, утверждали название. У меня есть сертификат. Уже лет двадцать я имею собственную площадь в космосе и «летаю» где-то недалеко от звезды по имени Хармс. Чем очень горжусь.
Малая планета под названием «Александр Ширвиндт» — всего 10 км в длину. Немного! Но в случае апокалипсиса на Земле и вторичной гибели города Ширвиндта можно туда рвануть и построить элитный дачный поселок типа космического Ноева ковчега.
...Прошелся глазами по новостройке и ужаснулся! Здесь замахнулся, но не потянул. Здесь намекнул, но испугался (гарантия качества только в том, что нет ни одного кирпича вранья). Что делать? Осваивать город Ширвиндт дальше? И тут спасительно вспомнил великий анекдот про парикмахера, который покончил с собой, написав предсмертную записку: «Всех не переброешь».
Оставляю большой пустырь. Пусть достраивают те, ради которых живу.
