— Ждать? — Престон догадывается в очередной раз, и мне приходится повторить то, во что я не перестану верить:
— Дилан сильный. Он… Он со многим справлялся в своей жизни, он справится с этим, — уверяю всех и себя. — Я… Я знаю это. Всё, что мы можем, это следить за новостями, — набираюсь моральных сил взглянуть на друзей. — И ждать.
Они остаются молчаливыми. Причем я вижу, что говорить они больше не желают. Совершенно. Окончательно углубляются в свои мысли, раздумывая над тем, перед чем я их ставлю. Это не решение для Дилана, но выход для них. Для меня. Сглатываю. Опять, но стенки горла неприятно сжимаются, и мне приходится переждать, пока ощущение жжения пройдет:
— Я буду здесь, — повторяю уже сказанное. — Неизвестность пугает, но… Это то, чего я хочу, — Агнесс смотрит на меня, кажется, я вижу, как Нейтан гладит её колено ладонью. — Быть здесь, чтобы Дилану было, куда вернуться.
***
— Эта погода добьет меня, — Престон топчется на крыльце, ладонь держа у лба, чтобы не давать бледному свету бить по его глазам. — Мерзость.
Я складываю руки на груди, с таким же отношением изучая серое небо. Прохладный воздух несет мимо ароматы травы, кутает свежестью мое лицо, и я вдыхаю её, наполняя легкие, правда наслаждения, как такового, не получаю. Вот уже больше недели погода не радует. Не дает ни единого шанса на изменение в нашем настроении, продолжая утомлять серостью и пасмурностью.
Больше недели мы следим за выпусками новостей, но Нейтан был прав. Говорят исключительно о Роберте. Ни о ком больше. Только о главном виновнике преступлений, рассказывая всю его биографию, которая нас мало интересует. В это тяжело поверить и тяжелее принять, но нам придется слепо надеяться, что Дилан правда сможет справиться со всеми испытаниями, что ждут его впереди. Ему уже приходилось оставаться одному против трудностей. И он уже справлялся, он вытягивал себя. И я уверена в его моральных силах, поэтому закрываю внутри себя все те чувства, что заставляют меня рыдать целыми ночами, и оставляю открытым лишь режим ожидания. Терпения. Я умею терпеть. И я выдержу всё то время, что предстоит ждать. Я не могу подвести Дилана. Никто из нас не может поступить с ним настолько отвратительно, поэтому мы больше не жалуемся на тяжесть, на проблемы. Мы перестали тратить свои психологические силы на разговоры о том, что тревожит нас. Теперь мы пытаемся держаться наплаву, чтобы ждать новостей.
Мой отец, к слову, запирается. Опять. Он выходит из комнаты по ночам, но я не пытаюсь с ним пересечься. Он слаб. Он даже не пытается быть сильным для меня. Его волнуют сугубо его личные переживания, но я больше не стану тратить на него больше своих сил, чем требует ситуация. Да, у моего отца вновь депрессия. И всё, что я делаю — готовлю ему еду, напоминая о приеме лекарств. Всё. На этом становится точка. Никаких эмоциональных отдач. С этим покончено.
— Господи… — Агнесс долгие минуты изучает такси у моего участка, на котором они заехали ко мне, чтобы попрощаться. — Не верю, — переводит на меня взгляд, поворачиваясь всем телом.
— Прекрати, — прошу. Мне даже удается слабо растянуть губы в подобие улыбки, но только для них я так мучаю свое лицо.
— Нет, я… — девушка ещё проявляет попытки сопротивления, но понимает хорошо, что я не позволю им остаться, а себе сбежать с ними. — Так нельзя.
— Агнесс, — протягиваю её имя, качнув головой, пока стою на пороге своего дома, опираясь плечом на дверной косяк. — Не начинай.
— Я позвоню тебе, — подруга хватает меня за руки, заставляя улыбаться шире, хоть и сдержанно. — Буду звонить каждый день, — уверяет. — Только посмей не отвечать.
— Сначала решите там все свои проблемы, обустройтесь, только потом вспоминайте обо мне, — напоминаю о первоначальных их задачах, обратив внимание на парня, который поворачивается к нам всем телом.
— А ты — только посмей её обижать, — предупреждаю, зная не совсем простой характер Нейтана. — Я тебя даже не обниму.
Престон пускает смешок, подхватывая нотку сарказма в моем голосе:
— Не помню, чтобы мы вообще обнимались.
Я поднимаю брови, хмыкнув задумчиво:
— И то верно, — и мы оба улыбаемся друг другу, а Розалин хватает меня, сжимая в крепких объятиях. Я тепло улыбаюсь, обнимая подругу в ответ, и мы начинаем переступать с ноги на ногу, покачиваясь из стороны в сторону.
— Крепись, ладно? — девушка шепчет мне на ухо, касаясь носом моей щеки, и выпрямляется, слегка отпрянув, но всё ещё сжимая пальцами мои локти. — Я серьезно. Я буду звонить тебе каждый день, — наконец она улыбается, поймав мой наигранный обреченный вздох. — Причем не один раз.
— Не сомневаюсь, — спешно облизываю губы, старательно растягивая их в улыбку. Они должны уехать без тяжести в груди, а для этого я должна поддерживать свой образ.
Всё. В порядке. Ребят.
— Агнесс, — Престон поторапливает, показав ей экран своего телефона. — Нам пора.
Девушка моргает, оглянувшись на него, и старательно сохраняет положительные эмоции на лице, когда вновь смотрит на меня, продолжая держать меня за руки:
— Что ж…
— Не создавай драму, — я смеюсь с выражения её лица, пытаясь развеселить всех и поднять их настрой. — Ты ведь мне уже вечером наберешь.
— Всё равно я останусь при своем мнении, — девушка вздыхает, серьезно заявляя. — Я не считаю лучшей идеей оставлять тебя здесь.
— Но это единственное решение на данный момент, — подтверждаю. — Но это лишь на данный момент, понимаешь?
Понимает. Я хочу намекнуть на то, что через какое-то время всё может поменяться. Но всё равно, я не покину этот город, этот дом, пока не дождусь.
Розалин плюет на нервный характер Престона, который повторяет, что они опаздывают на рейс. Девушка обнимает меня. Крепче, чем до этого, и чмокает в щеку, заставив меня хихикнуть. Агнесс улыбается, быстрым движением пальцев смахнув появившуюся на её глазах пелену соленой жидкости. Это ведь неправильно. Мы должны поддерживать свое положительное расположение духа. Нейтан поднимает ладонь, таким образом прощаясь, и мне нравится, что это в нем не меняется. Я поднимаю ладонь в ответ, правда, вдруг осознаю, что не могу улыбнуться как следует. Парень набрасывает капюшон куртки на голову, так же поступает и девушка, которую он берет за руку, и они оба спешат к машине. Розалин успевает пару раз обернуться, помахав мне, но перед тем, как сесть в салон, она ещё раз поднимает ладонь, и я ей отвечаю таким же жестом, всё же выдавив улыбку.
Ребята садятся в машину. Я моргаю, отвлекаясь на гром, который раздается где-то в стороне леса, и медленно опускаю руку, вновь взглянув на окна автомобиля, который трогается с места. Сжато улыбаюсь, опуская глаза, и делаю шаг назад, успевая закрыть дверь до того, как машина полностью пропадает из поля моего зрения.
Замок щелкает. И погружаюсь в тишину своего дома. Стою на месте, слушая молчание стен. В голове никаких мыслей. Я не пропускаю их, не дозволяю себе надломить поверхность льда в груди, которой касаюсь пальцами, дернув кулон-звезду. Смотрю чуть ниже, выдохнув, и оборачиваюсь, окинув взглядом поникшую в серости прихожую дома. Почему-то на моем лице появляется эта полная жалости улыбка. Ведь это так необычно — оказываться здесь. Будто возвращаюсь в самое начало. Начало — несколько лет назад, когда мой отец страдал от депрессии, и когда…
Моргаю, опуская руки от усталости.
Когда мы с Диланом ещё не были знакомы.
Уголки губ опускаются. Медленным шагом направляюсь на кухню, поникшую в полумраке, ведь за окном сгущаются темные облака. Думаю, будет дождь. Идут первые дни лета, а погода…
Вдруг замираю у кухонной тумбы, не понимая, что в очередной раз вызывает такую теплую улыбку на моем лице.
Лето. Всё началось прошлым летом. Год назад.
Беру упаковку своих таблеток, прописанных Харисфордом. Бросаю одну в рот, наливая из фильтра воды в кружку, которую беру в руки, сжав обеими ладонями. Шаркаю по паркету к окну, запивая лекарство, и встаю напротив подоконника, прослеживая за изменением погоды. За её значительным ухудшением. Шум дождя, ветер усиливается, начав гонять покошенную траву по тротуару. Подношу кружку к губам, вдруг остановив глотки. Опускаю лицо, взглянув на предмет посуды в своих руках.