— Я полагала, Джонни, что у вас есть эти причины. Он встал и направился к двери.
— Я погашу свет внизу, когда буду уходить. Скажите, знаете ли вы, что имеют в виду американцы, когда говорят “поговорить по-турецки”?
— Да, это значит говорить здраво и говорить правду.
— Правильно, — сказал Вэллон, — когда бы вам ни захотелось “поговорить по-турецки”, позвоните мне. А до тех пор прощайте, моя дорогая. Быть может, если я сам что-нибудь узнаю без вас, я сам позвоню вам. До свидания.
Он вышел, закрыв за собою дверь. Она прислушалась к его удаляющимся шагам, услышала стук захлопнувшейся двери, уткнулась лицом в подушки и горько расплакалась.
Врач сказал:
— Вы теряете в весе, да и нервы не в порядке. Может быть вы пьете слишком мало веганина и слишком много виски?
— Возможно.
Придвинув пачку сигарет к Джонни, врач спросил:
— Сколько вы выкуриваете в сутки?
— Думаю, вероятно, около семидесяти штук. Врач откинулся на спинку стула.
— Припомните вчерашний день.
— Да, припоминаю.
— Что вы ели в течение всего дня?
— Я никогда не ем по утрам, а пью одно лишь кофе. На ленч я съел половину сэндвича. Вечером мне подали цыпленка, но я его не люблю и возместил его виски и бакарди.
— В чем дело, Джонни — деньги или женщина?
— Да бросьте! Эти два вопроса меня никогда не волнуют. Врач пожал плечами.
— Но если вы ничего не едите, а только курите и пьете, то даже без особых волнений вы убьете себя. Спите ли вы?
— Иногда, не часто.
— Почему бы вам не взять себе отпуск?
— Это великолепная мысль, и я, кажется, последую вашему совету.
— Правильно. Уезжайте завтра же. И проведите шесть недель на свежем воздухе. Побольше еды и солнца и все пройдет.
— Завтра? Я не думаю о завтрашнем дне. Я думаю, что может быть мне удастся это в будущем году. Ну, а пока что, доктор, как мне избавиться от этой постоянной боли в желудке?
— Быть может, когда вы избавитель от той заботы, о которой вы не хотите говорить, пройдет и эта боль. Это всего лишь воспоминание о бывшей ране, которое сохранилось в вашей памяти.
Вэллон улыбнулся доктору, попрощался с ним и вышел из кабинета.
Вэллон сидел на табурете в баре на Джермин стрит, когда бармен обратился к нему:
— Знаете ли вы, сэр, мы получили бутылку “Олд Кроу” — самого лучшего бурбона, какой только существует.
— Очень хорошо. Налейте мне побольше и дайте немного воды.
Пока он пил, он все время вспоминал о взломанном ящике в кабинете Шенно и никак не мог отвлечься от этих мыслей. Кто бы ни был убийцей Джо, — это был человек, желавший взять что-то, находившееся с этом ящике. Был ли это какой-то документ или письмо, во всяком случае Джо не желал, чтобы оно лежало среди других бумаг и положил его в отдельный ящик, где вообще ничего не было, кроме бутылки виски. А убийца, очевидно, точно знал, где лежит нужный ему документ.
И снова Вэллон вспомнил день смерти Джо. Как странно, что именно в этот день он нашел Мадлен. Если бы в этот день он поехал прямо на работу, он не встретил бы Страйпа и ничего не узнал бы о Мадлен. В этом случае Джо, возможно, был бы жив еще и сегодня. А позже, узнав о смерти Джо и, желая обнаружить преступника, он так увлекся делом, что позабыл о Мадлен и снова потерял ее. Он вспомнил, как Мадлен стояла, прислонившись к косяку двери, когда увидела его, как затем обвила его шею руками, и он почувствовал запах ее духов.
Затем перед ним снова возникла фигура мертвого Джо, сидящего за письменным столом, и он снова вспомнил начертанные на газете слова: “Вэллон… Вэллон… Вэллон… Джонни… Джонни… Джонни… Би-Би-Си… Би-Би-Си… Би-Би-Си.., час дня”. Ему теперь казалось ясным, что Джо каким то путем завладел документом, могущим помешать бракоразводному процессу мисс Джейл. Кому-то понадобился этот документ, и он убил Джо в надежде получить то, что ему было нужно.
Вывод из этого рассуждения был ясным и простым. Развода хотела добиться мисс Квирида Джейл, а помешать ей в этом хотел ее супруг мистер Пирс Джейл.
Вэллон вернулся в контору и вызвал Мэрвина.
Мэрвин сказал:
— Я хотел бы сообщить вам о том, куда вчера отлучался Хиппер.
Вэллон прервал его.
— Хорошо, Мэрвин, я знаю, где был Хиппер. Скажите мне вот что — я знаю у вас прекрасная память. Я бы хотел, чтобы вы вспомнили день накануне смерти мистера Шенно, — вторник. Что происходило здесь в конторе?
— То же, что и обычно.
— А где был Хиппер?
— Он был в Сомерсете, откуда вернулся лишь в среду. — Мэрвин спросил:
— Мистер Вэллон, о чем вы думаете? Если бы я это знал, я может быть смог бы вам чем-нибудь помочь.
— Хорошо. Можете ли вы вспомнить о чем-нибудь не совсем обычном в последние один-два дня перед смертью мистера Шенно?
— Да, могу.
— В связи с чем? — спросил Вэллон.
— В связи с Хиппером. Хиппер пришел сюда в одиннадцать часов и зашел в общую комнату. Я тоже зашел, чтобы сказать ему, что он может ехать в Сомерсет. Пока я беседовал с ним, он снял с себя пальто, собираясь пойти в умывальную, чтобы помыть руки. Тут-то я увидел мистера Шенно, который чего-то ожидал, стоя в дверях общей комнаты.
— Вы думаете, что он ждал, чтобы Хиппер успел как следует вымыться?
— Возможно, я об этом не думал.
— А дело тут вот в чем: Хиппер оставил свое пальто в комнате, а мистер Шенно ждал, когда он приступит к умыванию и лишь тогда вошел в комнату персонала.
Мэрвин медленно ответил:
— Как будто так.
— О'кей! В этот последний день жизни мистера Шенно, я хочу знать, чем был занят каждый из наших агентов. Принесите регистрационную книгу и расскажите мне все подробно.
Через минуту Мэрвин принес книгу и начал подробно объяснять Вэллону то, что Вэллон хотел знать. Когда Мэрвин закончил, Вэллон спросил:
— А где же был Липскомб, вы не упомянули его имени?
— Я не знаю, он не был в конторе после смерти мистера Шенно. Возможно, что он даже не знает о его смерти.
— Пошлите кого-нибудь к нему на квартиру и привезите его сюда. И сделайте это побыстрее, я хочу поговорить с ним.
Закурив новую сигарету, Вэлло вспомнил о своей беседе с врачом и о совете бросить пить и курить. Когда-нибудь он, безусловно, откажется и от виски, и от табака и даже от самой жизни, что впрочем было одинаково весело.
Зазвонил телефон и секретарша сказала:
— С вами хочет поговорить мистер Трэнт, мистер Вэллон.
— Добрый день, мистер Вэллон, я нахожусь в очаровательном маленьком баре на Пикадилли, и бакарди здесь очень хорошее.
— Хорошо, я сейчас приеду.
Взяв свою мягкую черную шляпу, Вэллон зашел к Мэрвину.
— Когда приедет Липскомб, попросите его подождать меня.
— А когда вы вернетесь, мистер Вэллон?
— Ну, как я могу это знать, Мэрвин, ничего я не знаю. Зайдя в бар на Пикадилли, Вэллон застал там Трэнта, который сказал ему:
— Вы плохо выглядите, мистер Вэллон, видимо, вы переутомлены.
— В самом деле? Мне как-то объяснили, что если многие говорят вам, что вы плохо выглядите, то вы умрете. Будем считать вас первым номером. Что слышно?
— Хочу рассказать о мисс Эванжелине Роберте Триккет. Это было не трудно разузнать.
— Слушаю вас.
— Мисс Триккет очень привлекательная женщина — красива и элегантна. Может быть чуточку проста, но радует глаз. У нее прекрасная квартирка, и она очень хорошо одета.
— Кто оплачивает ее туалеты?
— Вы знаете, мне просто повезло. Я встретил знакомого, который все решительно о ней знал. Скажите, вы когда-нибудь слышали о конторе Сэлкин и Фрэш?
— Нет, а что я мог о них слышать?
— Вы будете смеяться, — они называют себя сыскным агентством, а на самом деле занимаются только тем, что подыскивают соучастницу для мужчин, желающих получить развод и для этого нарушающих супружескую верность. Понятно?