— И что дальше?
— Когда представится возможность, позвольте мне на них взглянуть. Если окажется, что все они чисты, пусть их с озабоченным видом осмотрит какой-нибудь медик, а потом отправит по домам. Они будут слишком обрадованы, чтобы возмущаться.
— Но если одним из них завладел пришелец?
— Я сразу почувствую. Он тоже это поймет. Задержите его любой ценой. Когда остальных отпустят, разрежьте его и посмотрите, что у него внутри. Можете не беспокоиться — с человеческой точки зрения он уже мертв. Вы будете резать живой труп. Если повезет, возможно, вам удастся выделить то, что им управляет.
Конуэй нахмурился. Джеймсон слегка побледнел. Судя по мыслям Бенфилда, ему это тоже не слишком понравилось.
— Это мы обсудим чуть позже, — сказал Конуэй. — Есть еще одно существенное соображение. Вы говорите, что, как только вы опознали мисс Уитгингэм, первой ее мыслью была мысль о бегстве?
— Да.
— Но не куда-то конкретно?
— Нет.
— То есть ее желание бежать было инстинктивным, не более того?
— Не совсем. Она испытала потрясение, внезапно лишившись давно известной и драгоценной истины, а именно — что распознать пришельца невозможно. Она столкнулась с фактом, противоречащим всему ее прежнему опыту, и ощутила непреодолимое желание убраться от меня подальше и рассказать о своем открытии остальным.
— Каким остальным? Где?
— Не знаю.
— То есть она не знала?
Харпер беспокойно шевельнулся, уставившись в пол.
— Честно говоря, не могу дать удовлетворительный ответ. Возможно, она не имела ни малейшего понятия о том, где находятся остальные. Или, возможно, знала, где они, но ей удалось подавить мысль об этом, в чем я сомневаюсь. Или…
— Или что?
— Возможно, она обладала нечеловеческим чувством, позволяющим этим существам общаться друг с другом. Чувством, которого у нас нет и которое мы не понимаем. Нечто вроде инстинкта голубей и собак, помогающего им находить дом; только этот инстинкт позволяет находить друг друга существам, принадлежащим к одному виду.
— Но вы уверены, что она не была телепатом?
— В том смысле, в каком я им являюсь, — нет.
— Может, в каком-то другом?
— Нет ничего невозможного, — прямо заявил Харпер. — Не в моей власти перечислить все свойства существ, живущих на планете в миллионах миль отсюда, бросив лишь мимолетный взгляд на одно из них. Поймайте мне еще десяток. Я присмотрюсь к ним повнимательнее и скажу вам больше.
Конуэй дал знак Бенфиляу, и тот выключил магнитофон.
— Поймать еще десяток, — повторил генерал. — И как, черт побери, вы себе это представляете? Мы знаем о троих, в наших силах рано или поздно найти их и схватить. Найти же остальных, если они существуют, — совсем другое дело. Нам не от чего оттолкнуться, мы не знаем о них никаких подробностей, не знаем, как их опознать.
Конуэй посмотрел в глаза Харперу.
— Никто этого не знает, кроме вас. Вот почему мы призвали вас на службу. Нам нужны ваши услуги, чтобы проверить любого подозреваемого, который может попасть к нам в руки.
— То есть я должен сидеть и ждать ваших подозреваемых, а потом смотреть на них и говорить «да» или «нет»?
— Именно так. Другого способа не существует.
— Существует, — возразил Харпер.
— Например?
— Вы можете использовать меня как приманку.
— Гм?..
— Венерианцам нужно мое волосатое тело точно так же, как вам нужны их тела. Точно так же, как вам необходимо выяснить все о них, им необходимо выяснить, чем именно я для них опасен. Но у них есть преимущество. Вам придется ловить невесть сколько неизвестных псевдолюдей. Им же нужно поймать одного человека, имя которого, адрес и номер машины известны по всей стране. Я для них — самый желанный объект вивисекции со времен их последнего пикника на Сатурне. Дайте им шанс, и они столпятся вокруг меня, истекая слюной. Вам останется только вмешаться и арестовать каждого, у кого в руке будет скальпель.
Конуэй тяжело вздохнул.
— Это риск, очень серьезный риск.
— Думаете, я от него в восторге?
— Если что-то пойдет не так, мы потеряем наше самое мощное оружие обороны, и нам нечем будет его заменить.
— Самое замечательное, что меня это нисколько не будет заботить, — весело сказал Харпер, — Мертвым все равно, кто выиграл войну или завоевал мир.
— Возможно. Но мы, остальные, будем все еще живы.
— Это тоже не будет меня заботить. Моя прабабушка не возмущается из-за дырки в моем носке.
— Но и вы можете быть все еще живы, — возразил Конуэй. — Даже если будете мертвы.
— Тогда я все равно буду мертв, — с извращенной философией ответил Харпер. — Так какая разница, если какой-то пришелец будет носить мое тело, словно норковую шубу?