Марина позвала еще пару раз — бесполезно, дернула металлическую калитку — заперта изнутри — и не придумала ничего лучшего, чем поднять булыжник и постучать им по железной ограде. Грохот получился весьма впечатляющий, и очень скоро откуда-то из глубины двора явилась худая, дочерна загорелая фигура в вылинявших трениках и кепке с пластмассовым козырьком.
Фигура спросила:
— Чего надо?
— Мне бы Машу, — с надеждой отозвалась Марина.
Фигура неторопливо прошлепала через двор, так же неторопливо отодвинула засов и распахнула калитку со словами:
— Она спит во времянке. Опять под утро заявилась.
И дядька в трениках скрылся за домом, предоставив Марине полную свободу действий. Она даже растерялась, не зная, где ей искать малолетнюю Машку. Где эта чертова времянка? И что конкретно под ней подразумевается? И вообще, одну ли и ту же Машку они со спортивным дядькой имели в виду или каких-нибудь совершенно разных? Внимательно посмотрев по сторонам, она не обнаружила ничего более подходящего на роль времянки, чем приземистый саманный сарайчик с двумя маленькими окошками. Направляясь к сарайчику, Марина тешила себя надеждой, что в нем по крайней мере не помещается любимая хозяйская хрюшка. И тюлевая занавеска, колыхавшаяся в дверном проеме, свидетельствовала об обратном. Вот только вокруг меланхолично разгуливали куры, а некоторые из них даже заглядывали в открытую дверь сарайчика.
Марина смело перешагнула порог предполагаемой времянки и оказалась в небольшой комнатке с белеными стенами и низким потолком, обставленной со спартанской простотой: допотопный диванчик у глухой стены, пара мягких стульев с засаленной обивкой, стол, покрытый клеенкой, и сложенная раскладушка у двери. На диване кто-то спал, отвернувшись к стене и с головой накрывшись простыней. Пытаясь привлечь к себе внимание, Марина пару раз кашлянула, но спящая Машка даже не пошевелилась. Марина села на стул и задумалась, что ей предпринять дальше. Как раз со стула она и рассмотрела кое-что очень любопытное, а именно отличный чемодан из рыжей кожи с ремнями и пряжками, который выглядел родным братом того, что некогда стоял в шкафу сорок первого номера пансионата «Лазурная даль». При мысли, что это пропавший багаж Кристины-Валентины, Марина даже покрылась испариной. Преступно наплевав на благоразумие, она нырнула под стол, выволокла чемодан на середину комнаты и попыталась открыть. Проклятье, он был заперт на ключ! Зато Марина заметила на замках подозрительные царапины, которых, насколько она помнила, раньше не было. Если, конечно, это чемодан Валентины Коромысловой.
Тогда она вскочила со стула, подошла к дивану и сказала строгим голосом:
— Девушка, проснитесь!
Мерное посапывание на короткое время прекратилось, а потом возобновилось с новой силой. Марина позвала:
«Маша, Маша!» — с тем же эффектом. Она вздохнула и стащила простыню с головы спящей. Взору ее предстало простоватое и бледное женское лицо, на котором только и было примечательного — здоровенный фингал под правым глазом. Несмотря на предпринятые Мариной решительные действия, Машка все еще не желала освобождаться из объятий Морфея, так что пришлось потрясти ее за плечо…
— Что?.. Где?.. Какая зараза?.. — пробормотала Машка и потянула простыню на себя, но Марина не дала ей осуществить задуманное.
Машка села в постели, покачалась из стороны в сторону и наконец осчастливила Марину тоскливым мутным взглядом. Что и говорить, впечатления малолетки она действительно не производила, такая дебелая, перезрелая девка, искусственная блондинка с отрастающими от корней темными волосами.
— Ну что? — сказала Машка, изящно зевая.
— Вы Маша? — уточнила Марина первым делом.
— Ну Маша, Маша, — подтвердила девица с плаксивыми интонациями. — Что дальше?
Марина покосилась на чемодан под столом и выдала второй вопрос:
— Вы знали Валентину Коромыслову или… или Кристину?
— Кристинку? — переспросила Машка, вывихивая челюсть очередным зевком. — Ну знаю, а что? Она вас, что ли, прислала?
Марина опешила. Выходит, Машка не знала, что ее подружка утонула? Возможно ли такое? А впрочем, милиция ведь не обязана ставить в известность широкую общественность о всех несчастных случаях на воде, тем более что они, если верить этим циникам в погонах, в пляжный сезон отнюдь не редкость.
— Это ее чемодан? — Марина спешила выведать все, что возможно, пока девица не насторожилась.
— Ну ее, — монотонно повторила Машка. — А что? — Слезла с дивана и босиком, в одной длинной футболке прошлепала к столу, взяла круглое зеркальце, полюбовалась своим отражением и прогнусавила:
— Зараза, вот зараза… — Судя по всему, синяк под глазом явился для нее неприятным открытием. Покончив с осмотром собственной физиономии, она смерила Марину подозрительным взглядом и задала вполне логичный и осмысленный вопрос:
— Так в чем дело?
Темнить было не в Маринином характере, к тому же она не очень понимала, что подобная тактика может ей принести, а потому пошла напролом без долгих предисловий:
— Ты что, не знаешь, что она умерла?
— Кто? — добросовестно заморгала Машка.
— Ну Кристинка твоя, кто же еще!
— Как это? — не поняла Машка.
— Утонула она, утонула неделю назад, — сообщила Марина не то чтобы с прискорбием, но с подобающим случаю выражением лица.
— Свистишь; — упорствовала Машка. — С чего бы ей тонуть, когда она отлично плавает?
— Утонуть может любой, особенно по пьяной лавочке, — философски заметила Марина.
— Серьезно, что ли? — все еще сомневалась Машка. — Ну и дела! Черт! Сроду бы не подумала! — Она в задумчивости почесала затылок и поинтересовалась:
— А вам-то что надо?
Марине не нужно было придумывать ничего сверхъестественного.
— Сестра ее приезжала и очень удивилась, когда не нашла вещей. Того самого чемодана, что стоит под столом. В милиции, между прочим, тоже испытывают в связи с этим определенное любопытство.
Упоминание о милиции всуе Машке не понравилось. Она сразу занервничала:
— Да она сама мне его приперла, этот чемодан! Если бы я знала, что она вздумает утонуть, сроду бы его не взяла! Расхлебывай теперь… Еще скажут, что я воровка!
— С чего бы ей оставлять тебе чемодан? Она могла бы его и в камеру хранения сдать.
Машка с размаху плюхнулась на диван и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были крупные, рыхлые и, между прочим, все в синяках.
— Да откуда ж мне знать, какая ей моча в голову ударит? Приехала на такси, всучила свой чемодан и сказала, что через пару дней заберет.
— Но ведь прошла уже неделя!
— И что мне делать? Ну стоит ее чемодан и стоит, есть не просит! Мне как-то и ни к чему…
— Так уж и ни к чему! — Марина вспомнила про царапины на блестящих замках чемодана Валентины Коромысловой.
Машка отвела взгляд:
— А что я с этого могла поиметь? Вон он, ее чемодан, весь в целости-сохранности.
— В целости-сохранности? — эхом повторила Марина, не забыв придать своему голосу многозначительности.
Машка пробормотала под нос:
— А чего бы я с ним сделала? Он же заперт, а ключ Кристинка с собой забрала, в сумочку положила.
— А чем ты его открывала, шпилькой? — усмехнулась Марина.
— Какой еще шпилькой… — начала было Машка, но вовремя взялась за ум. — Ну брала я пару раз кое-что, но ведь на место положила…
— Что брала? — насторожилась Марина.
— Юбку зеленую с разрезом и голубой сарафан. Надевала то есть… А потом опять в чемодан засунула. — Она помолчала. — А открывала ножницами… Маникюрными.
— Все с тобой ясно, — зловеще протянула Марина. — А платье с веерами тоже брала?
Машка отвела взгляд и задумчиво поскребла ногтем драную обшивку старого дивана.
— Так брала или нет?
Машка по-прежнему безмолвствовала. Между тем в открытую дверь степенно вошла любопытная пестрая курица, безбоязненно проследовала к дивану и попыталась клюнуть Машку в большой палец правой ноги. Видно, приняла покрытый красным лаком ноготь за что-нибудь съедобное.