Гала затихла и очень скоро заснула, тихая, как мышка, а Ксения Никифоровна все не уходила. Тоже, видно, не сахар — торчать всю ночь в холле на пару с настольной лампой. Общения-то хочется!
Теперь она ударилась в воспоминания:
— Я все после морга в себя прийти не могу. Уже двадцать лет в пансионате работаю, с горничной начинала, а такого на моем веку не было. Конечно, и раньше тонули — у нас тут часто тонут, море как-никак, тони — не хочу. Но чтобы опознавать, такого мне еще не приходилось… Главное, она, эта Коромыслова, бабенка была жох, с такими никогда ничего не случается, и на тебе!
— Откуда вы знаете, что она «жох»? — не удержалась от вопроса Марина.
Ксения Никифоровна махнула рукой:
— Да я за двадцать лет уже психиатром стала, то есть психологом. Столько народу перед глазами прошло, со всего, так сказать, бывшего Союза нерушимого, который порушили. Ну вот, я посмотрю на человека и сразу скажу, кто чего стоит!
— Да ну? — не поверила Марина.
— Точно тебе говорю! — купилась проницательная Ксения Никифоровна. — Я на эту, ну, Коромыслову, посмотрела, как сфотографировала, или как это называется? А, ультразвук! Короче, сразу диагноз поставила: стерва, каких мало! Такие из воды сухими выходят. — Последнее ее наблюдение прозвучало как невольный каламбур, к тому же не без элементов черного юмора.
— Положим, в тот раз выйти сухой из воды ей не удалось, — не без лукавства заметила Марина.
— А вдруг удалось? — Ксения Никифоровна бросила многозначительный взгляд на спящую мученицу Галу и перешла на шепот:
— Вдруг мы ошиблись и не ту опознали?
— Как это? — опешила Марина, которая даже не сразу сообразила, что утонувшую Кристину-Валентину опознали не только они с Ксенией Никифоровной, но также и ее родная сестра Полина.
— А так. — Администраторша подалась вперед, чтобы сократить расстояние от себя до Марины, видимо, для пущей доверительности. — Если я еще не окончательно из ума выжила, то я ее видела уже после смерти. Мы с мужем ехали с огорода, и что-то у нашего «москвичонка» мотор забарахлил. Ну, муж притормозил у обочины, а я вылезла, отошла немного в сторону и под деревом стала, от солнца, значит. Стою так, задумалась о своем, значит, думаю, о девичьем, хи-хи-хи, мимо машины туда-сюда, туда-сюда… У нас же огород как раз на полпути к аэропорту, самолеты эти гудящие замучили — а тут, где я стояла, они, машины то есть, должны скорость сбрасывать… Там этот, как его? А, «лежащий полицейский», ну специально на асфальте такой надолб, чтобы они не разгонялись, потому что там еще детдом есть неподалеку… Ну вот, они все там тормозят, а я ведь рядом. И тут вижу, машина такая синяя, вроде иностранная, тоже так приостепенилась перед «полицейским» — то, а в ней — мамочки мои! — эта самая Коромыслова! Я прямо похолодела вся, муж спрашивает, что, мол, с тобой. А я ему говорю: привидение видела. Вот, честное слово, не вру! У меня же память на лица будь здоров.
Конечно, Марина сразу догадалась, что Ксения Никифоровна видела Полину, вот только интересно, когда это было?
— Когда? — Дежурная наморщила лоб. — Да уже после того, как она утопла. Дня через три после того. Сейчас точно скажу, посмотрю по графику работы. — Она достала из кармана своего блекло-салатного халата какой-то разграфленный листок и объявила:
— В четверг, в прошлый четверг, когда у меня выходной был.
Четверг, четверг… Марина сосредоточилась: да ведь как раз в четверг Полина Коромыслова должна была улететь в Нижнереченск новосибирским рейсом, но в аэропорту ее почему-то не оказалось. Постой-постой, что же получается? Выходит, она все-таки ехала в аэропорт, но… так и не доехала?
Марина стряхнула с себя оцепенение и внимательно посмотрела на Ксению Никифоровну. Та сидела сияющая, как виновница торжества. Видно, наслаждалась тем эффектом, который на Марину произвел ее рассказ о восставшей из мертвых Валентине Коромысловой.
Марине не хотелось ее разочаровывать, но пришлось:
— Вы видели не Валентину Коромыслову, а ее сестру Полину. Они близнецы.
— Да неужто? — не поверила дежурная.
— Точно, — кивнула Марина. — Я сама ее видела, как вас сейчас. Она прилетала, чтобы гроб перевезти. А в тот день, когда вы ее видели, как раз должна была улетать домой. — Марина не стала сообщать Ксении Никифоровне, что в действительности Полина никуда не улетела, по крайней мере в прошлый четверг. Вместо этого Марина спросила:
— А в той машине вы еще кого-нибудь, кроме нее, рассмотрели?
Та пожала плечами:
— Да там, по-моему, никого больше и не было, только еще мужчина за рулем. Я, конечно, когда эту… покойницу увидела, рот открыла и на него уже не смотрела… Нет, не помню, совершенно не помню…
В коридоре хлопнула первая дверь — кто-то спозаранку отправлялся на утренний моцион, — и Ксения Никифоровна спохватилась:
— Ой, что же это я сижу, скоро сменщица моя придет… Тоже штучка, вреднющая… Работает здесь за копейки, а у самой муж богатый.
И она улетучилась. А Марина поднялась с кровати и вышла в лоджию, чтобы вдохнуть свежего утреннего воздуха, после такой-то ночки это было совсем не лишнее. Облокотившись о перила, она взглянула вниз и увидела старикашку, который сидел с ней за одним столом. В цветастых трусах и с полотенцем на шее он бодро шлепал в сторону моря, как и подобает человеку, приехавшему на моря за здоровьем, а не за приключениями.
Глава 19
ПО СЛЕДУ НЕВИДИМКИ
Когда Марина вернулась с завтрака, прихватив с собой тарелку каши для «умирающей» соседки (прихватив, между прочим, чуть ли не под залог паспорта, поскольку бдительные официантки долго жаловались, что отдыхающие растащили по номерам всю посуду), Гала выглядела уже вполне бодро. И на аппетит тоже не жаловалась, во всяком случае, от каши не отказалась.
Марина подождала, когда освободится тарелка, торжественно отнесла ее в столовую и двинулась на почту, куда должен был прийти для нее перевод до востребования. Те самые отпускные, которые она не получила перед отъездом и которых теперь ждала с великим нетерпением. Несмотря на то что крыша ей на ближайшие две недели была обеспечена, столовская каша — тоже, обратный билет на поезд и паспорт лежали в кармане, все же без денег она чувствовала себя не очень-то уютно. Не такое уж это великое удовольствие в тридцать пять лет раскатывать в автобусе зайцем.
Однако же и на этот раз ей пришлось немного побыть зайцем, ибо местный главпочтамт, как и прочие уже известные Марине здешние достопримечательности вроде милиции, располагался в центре города. В общем, пешком не находишься. Тем обиднее для нее было узнать, что никакого перевода на ее имя не поступило.
Марина вздохнула, отошла от почтового окошка и прикинула, чем ей теперь заняться. Только и оставалось, что «нормально отдыхать». Скрепя сердце Марина отправилась на автобусную остановку, собираясь снова примерить на себя куцую шкуру автобусного зайца, совершенно уверенная, что уж на этот раз ее застукает какой-нибудь контролер. Тем не менее ей опять повезло. А может, контролеров в приморском городишке вообще не водилось? Так или иначе, но Марине стоило от всей души благодарить за это судьбу.
Уже через двадцать минут она шла по набережной к пляжу пансионата, рассеянно смотря по сторонам. Еще через три минуты она легко сбежала по ступенькам, разулась и ступила на песок, пока еще не раскаленный, а приятно теплый, и взяла курс на ресторан «Прибой», служивший для нее своеобразным ориентиром.
Верблюда Марина разглядела издали, он понуро плелся по пляжу вслед за фотографом. Кроме того, она заметила знакомые округлости в рискованном купальнике, но не поверила своим глазам. Разве возможно, чтобы после такой ночи Гала как ни в чем не бывало заявилась на пляж? Хоть проси кого-нибудь ущипнуть себя! Тем не менее, сделав еще несколько шагов по направлению к морю, она убедилась, что это вовсе не обман зрения: Гала лежала на песке под большим зонтом и безмятежно спала, прикрыв плечи махровым полотенцем.