Рейвен думает, вся проблема в том, что он для неё недостаточно серьёзен, а она для него — слишком.
Две тысячи двести
Холодок сквозит по коже, и так сразу и не скажешь: от системы охлаждения или от мысли, что она застряла на корабле с двумя сотнями заключенных.
— Прикинь, тут есть чувак по имени Мордред, — восклицает Мёрфи, листающий досье преступников. — Мордред! Родители явно знали, что он вырастет злым.
Рейвен усмехается. Присутствие Джона её согревает.
Две тысячи двести два
Шоу ждёт, переводя встревожено-нетерпеливый взгляд с одного на другого. Рейвен переглядывается с Мёрфи, и их молчаливый диалог длится несколько длинных секунд.
«Я тебе доверяю, но ты уверена?»
«Я знаю, что делаю».
Похоже, она серьёзно влипает в больше-чем-дружбу с Мёрфи, если им уже не всегда нужны слова.
Две тысячи триста
Рейвен сидит на земле, дрожит и пистолет в руках ходит ходуном. Ей не хватает воздуха. Она не должна решать, кому жить, а кому умирать, не должна заниматься эвтаназией и заканчивать чужие мучения пулей, даже если человек уже одной ногой на том свете, не должна…
— Дай сюда, — Мёрфи сидит перед ней на коленях и осторожно забирает пистолет из её холодных пальцев. Она цепляется в его запястья, и находит в серых глазах поддержку. Она может быть слабой и может ему довериться.
— Я обещал, что не дам тебе нажать ту кнопку, помнишь? И сейчас решение принимать не дам.
Он кладёт ладонь ей на затылок, притягивает и целует в лоб. Его губы прохладные и дарят успокоение.
Рейвен часто кивает, и Мёрфи сжимает её ладони в своих.
========== Тысяча сто (Рейвен/Мёрфи) ==========
Комментарий к Тысяча сто (Рейвен/Мёрфи)
Персонажи: Рейвен/Мёрфи
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, дружба с элементами гета
Предупреждения: Нецензурная лексика, немного UST, и, возможно, ООС.
По мотивам фраз Монти из 5х08 “Первый урожай водорослей опасен, мой друг впал в кому” и “из водорослей можно синтезировать пиво”.
На девяностый день водоросли всем дали просраться и проблеваться от души, но главным везунчиком на этом празднике обмороков и зелёной жижи всё равно оказался Джон Мёрфи. Возможно, то вина его фамилии. «Закон Мёрфи» — если какое-то дерьмо может произойти, оно обязательно произойдёт.
Если кому-то суждено впасть в кому из-за токсичных водорослей, то это, конечно же, случится с Джоном Мёрфи.
Когда Эмори впервые упрашивает подежурить около своего коматозного бойфренда, внутри Рейвен нет отторжения. Казалось бы, вся её сущность — и особенно позвоночник с онемевшей ногой — должны злорадствовать, радостно кричать «так этому таракану и надо, хоть бы вообще не очнулся!». Так должно быть по всем законам логики и теории вероятности… Да только не злорадствовалось. Ни в первый, ни во второй, ни в двадцать пятый раз.
На свои дежурства Рейвен всегда притаскивает работу. Паяет микросхемы, чистит инструменты — да что угодно, лишь бы не глядеть, как потрескались губы Мёрфи, обострились его скулы и нос, не видеть глубокие тени под глазами и слегка подрагивающие ресницы. Она лишь слушает его дыхание. Поначалу тяжёлое, чуть ли не предсмертное, больно царапающее внутренности Рейвен. И каждая мысль «а если не очнётся?..» как бомба — оставляет глубокую воронку в её душевном спокойствии.
Кажется, это звоночек к тому, что она не только простила Мёрфи, а её отношение к нему усложнилось десятикратно. Вдобавок проворонила момент, когда начала считать его своим другом.
Она сама не понимает, как умудрилась завязнуть так глубоко, но помогает Эмори менять его простыни, обтирать губкой и делать растворы для внутривенного питания. Для полного комплекта оставалось говорить вслух «Мёрфи, возвращайся к нам, мудак, я скучаю по твоим тупым шуткам», но Рейвен оставляет эти слова при себе.
Она в очередной раз ковыряется отвёрткой в рации, сидя у его кровати, когда раздаётся невнятное:
— Рейес, я же сдох, а ты опять тут? Ты моя карма, что ли?
Мёрфи вяло хлопает ресницами, глядя на неё, и Рейвен от неожиданности роняет отвёртку. Руки дрожат. Она не расплачется от радости и облегчения, как дурочка, нет-нет-нет.
— Заткнись, а то ещё сбудется. Хочу хоть после смерти отдохнуть и не видеть твою рожу.
— О, так я жив… Счастье-то какое, — выдыхает он и пытается сесть. Безуспешно. И Рейвен бросается к нему, подтягивает подушку к изголовью и помогает Мёрфи чуть приподняться. Так, полулёжа, он смотрит на неё снизу вверх, и до него, кажется, наконец-то доходит.
— Погоди, ты присматривала за мной?
— Считай, что я вернула тебе долг, — говорит Рейвен и понимает, что это правда. Но не вся правда, а копать глубже она почему-то боится. — Ты же присматривал за мной в бункере.
Он только кивает в ответ, и она знает — это потому что сказать «спасибо» тут недостаточно.
Мёрфи запускает пятерню в свои грязные волосы и облизывает сухие губы.
— Знаешь что? Пиздец хочу пить.
***
Пить буро-зелёную жижу, со вкусом мочи сотни облезлых гиен, оказывается тем ещё «удовольствием». Зато на этом пойле едешь напрямик до станции «в хлам». Мёрфи и сам почти добрался до этой остановки.
Определённо, не зря Джон подкинул Монти идею сварганить из водорослей алкогольную бодягу. Хоть какое-то разнообразие удивительно захватывающих будней их космической семейки, так? Тысяча с гаком дней на «Кольце», шутка ли.
— Мне часто снится, что я снова оставил её умирать, — Беллами подпирает кулаком щёку и изливает душу Харпер, которая сочувственно кивает. — Снова и снова. Грёбанный кошмар.
— А прикинь, Кларк жива, — вполголоса говорит Джон для Рейвен, сидящей рядом. — И мы зря уже три года слушаем его нытье.
Рейвен пихает его в бок и осуждающе смотрит своими огромными карими глазами с длинными ресницами, но уголки её губ предательски дергаются. Он снова смешит её, и это приятное чувство.
Их славная вечеринка состояла из тех, у кого в желудке уже три года не гостил алкоголь, так что конец посиделок вышел скоропостижным. Охренительно повеселились, ничего не скажешь. В итоге, Харпер утащила Монти в каюту, Беллами и Эхо отправились что-то выяснять (или «помогать» друг другу с недотрахом, их отношения закручиваются, будто в слезливой мыльной опере). Эмори сморило в сон, и она свернулась калачиком на диване. Джон укрыл её одеялом и заботливо подоткнул края. Чуть не завалился рядом, но нет, он, блядь, не вырубится раньше чем Рейвен Рейес.
Рейвен сидит напротив иллюминатора и наливает очередную порцию пива в железную кружку. Он плюхается на пол и забирает у неё кастрюлю с напитком, обнимает, как будто любимую игрушку.
Они молчат. Смотрят вперёд, на звезды, и это походит на сеанс психотерапии, которую когда-то практиковали на «Ковчеге» для трудных подростков. Послушайте шум волн, записанный на диске, или пение птиц, или пяльтесь полчаса вдаль, переосмысливая свою грёбанную жизнь и прочий пиздец.
— Мы смотрим на трупы звёзд, — вдруг говорит Рейвен.
Мёрфи фыркает.
— Пиво сделало тебя ещё более депрессивной, чем обычно.
Он заглядывает в кастрюлю и решает, что вонючего пойла осталось совсем чуть, можно не пачкать кружку. Допьёт из этой посудины.