— Ларсон здесь?
— Да в соседней палате. Ллойд сам хотел Вам рассказать, но думаю хорошие новости не следует откладывать.
Эмма почувствовала, как ее сердце забилось чаще.
— Мистер Ларсон пришел в себя. Правда, речь заторможена и правая сторона тела требует вмешательства физиотерапевтов, но врачи настроены весьма оптимистично.
Оливия с удовольствием наблюдала, как Эмма закрыла глаза рукой и с силой зажмурилась, но слезы снова покатились градом, а все тело затрясло. Бедная девочка не могла рассчитывать, что с ней рядом будет близкий человек, который разделит ее радость и переживания и эти обязанности на себя взяла миссис Грэнсон. Она пересела на краешек кровати и чуть помедлив осторожно обняла Эмму, почувствовав, как та нерешительно замерла.
— Но миссис Грэнсон, я не понимаю, почему Вы так относитесь ко мне? — все же тяга к полной ясности у Эммы не имела границ и Оливия понимающе улыбнулась. — Я должна признаться, что именно из-за меня Вы потеряли компанию. Это я надоумила Хьюго…
— Я в курсе. Ты проспала больше двух суток и кое- что пропустила. Мы еще вчера подписали документы, но не о поглощении, а о партнерстве.
Эмма даже не попыталась скрыть удивление, начиная подозревать, что до сих пор не проснулась.
— Но каким образом?
— Благодаря Ллойду. Кому же еще.?! Он продал права на интеллектуальную собственность ''G.a.Fi.'' Селестино, а тот в свою очередь пошел на уступки и решил инвестировать в «Грэнсон корп» немалые деньги, взамен, мы берем его в партнеры, — не смотря на столь удачный поворот событий, Оливия говорила о произошедшем с грустью, понимая, какую жертву принес ее сын. — Только Хьюго попросил Стивена держать подальше от руководящих должностей, если только он не согласится на пост рядового прораба, чтобы на собственном опыте познать все тонкости строительства.
— И что?
— Я сама поразилась до глубины души, но Стивен согласился.
— Значит, мистер Лингер вернется к исполнению своих обязанностей?
— Да. Работа на Селестино подошла к концу. Все это время, Виктор находился вовсе не в отпуске. Чтобы избежать конфликта интересов, он был вынужден уволится с поста исполнительного директора, чтобы заниматься внутренней проверкой деятельности Райана Мэдсена в «Хайселл».
Оливия думала, что эта новость еще больше удивит девушку, но вместо этого Эмма с облегчением вздохнула и довольно заулыбалась.
— Все таки получил гад по заслугам!
— Вы знали?
— Конечно! Мэдсен в свое время всеми способами хотел перетянуть меня в «Хайселл», когда я еще работала у Линды Хамид, но я колебалась и он стал ее шантажировать, в итоге Линде пришлось меня уволить в аккурат, когда я только встала на ноги, после…, - Эмма помрачнела и смолкла. — Мэдсен не хотел уступать Хьюго ни в чем и очень ревностно относился к его успехам. Аппетиты непомерно росли и прикрываясь беспримерной верностью, он проводил некоторые сделки, которые противоречили закону, выводил деньги через оффшоры, подставляя Селестино, который будто чуял неладное. О Викторе он всегда был высокого мнения, еще со времен, когда знал Вашего мужа. «нужно заставить всех смотреть направо, тогда ты сможешь делать все что пожелаешь — слева!». Эти слова я не раз слышала от Хьюго.
— Очень хитро, — довольно поддакнула Оливия. — Мэдсена сейчас взяли под домашний арест и скорее всего вынесут приговор о мошенничестве, а Виктор займет его место.
— Даже не верится, что наконец все закончилось…., - Эмма вздохнула с облегчением.
В палате воцарилась тишина, грозящая перерасти в неловкое молчание.
— Я только Вас об одном попрошу, Эмма.
— О чем же?
— Хотя бы попытайтесь, когда-нибудь простить Стивена. Он не злой человек, просто запутался сильно и раскаивается в своих поступках.
Прищурив глаза по лицу Эммы пробежала тень и она отвела глаза.
— Я постараюсь.
— Благодарю.
— Ллойд Вас, верно, обожает. Вы удивительная женщина, миссис Грэнсон.
— Я отвечу Вам взаимностью, Эмма. Моя любовь к нему в свое время его спасала, а его любовь к Вам, делает его по-настоящему счастливым. Так что можете быть спокойны, Эмма. Ллойд не дал вам превратиться в монстра, в то время как Вы рьяно убеждали многих, что это суровая реальность. Мальчик принес в жертву свое любимое дело. Не переживайте, он сказал, что не будет просить от Вас взаимности и если Вы захотите вернуться к Хьюго, он не станет ни о чем жалеть.
Оливия сглотнула подкативший к горлу ком, когда увидела, как глаза Эммы снова наполнились слезами.
— Где он сейчас? Он приедет!
— Разумеется, — миссис Грэнсон утешительно улыбнулась. — Розу Альбертовну продержали в полицейском участке почти сутки. Не знаю, что там за история, кажется она устроила ночные гонки на своей «Мазератти», кстати, уже не в первый раз… Он поехал вносить залог.
— И все из-за меня, — задумчиво подытожила Эмма.
— Не берите в голову. Все наладится. Правда я переживаю за него и Стивена. У Ллойда с братом сейчас холодная война.
— То есть?
— Каждый раз перед тем, как покинуть больницу, он молча заходит к нему в палату и уменьшает подачу морфия. Мстит за Вас, я то, конечно потом делаю все как было…Но!
Дверь в палату приоткрылась и высокая фигура Ллойд заполнила проем. Эмма не обращая внимания на то, что ее больничная рубашка держится на честном слове и двух хлипких завязках за спиной, спустила босые ослабшие от долгого лежания ноги на пол и на сколько могла быстро подошла к нему, чтобы крепко обнять.
Они молчали вовсе не потому что у этой трогательной сцены был свидетель и не потому, что им нечего было друг другу сказать. Эмма ответила на все невысказанные вопросы осторожными поцелуями, прижимая изо всех сил к себе голову Ллойда, а он и не ждал большей награды отбрасывая терзавшие его сомнения о том, что может потерять эту женщину, когда едва слышно она прошептала заветное — я тебя люблю.
Оливия тихонько вышла из палаты, оставив сына наедине со своим счастьем и зашла к Стивену, который весь взмок от разъедавшей его боли.
— Что, брат опять к тебе заходил?
Стивен в ответ утвердительно кивнул, но жаловаться не стал.
— Ничего. Скоро он успокоится, но не скоро тебя простит. Отдыхай, мальчик мой.
Нажав два раза на кнопку, чтобы увеличить подачу обезболивающего, Оливия присела рядом с сыном, пока тот не уснул.
Она не уставала поражаться тому как мудро жизнь расставила все по своим местам. И казалось, бы еще вчера она считала источником всех бед Эмму Кейтенберг, а сегодня благодарила небеса, за то, что судьба послала им эту девочку, которая всего то и нуждалась в том, чтобы ее любили. Тихо вознося молитвы в единственной церкви, которая должна была выстоять не смотря ни на что — в собственном сердце, Оливия поражалась силе человеческой воли, которая могла погубить и исцелить за долю секунды. И Эмма была прекрасным примером этого.
Миссис Грэнсон вспомнила, как в конце, по истине, фееричного совещания Хьюго недовольно насупился, пообещав Ллойду, что закроет глаза на месячный отпуск своего ведущего дизайнера, при условии, что большая его часть пройдет в Израиле, на чем и порешили.
— Вот так! Ты их спасаешь, ночами не спишь, думая о чужом благополучии, а эти двое сейчас предоставят мне справки, что они оба невменяемые и по условиям контракта смоются в неизвестном направлении. Попомнишь мои слова, веревок с меня навьют столько, что я еще пожалею о сделке с твоим сыном!
И все ничего, только бурчание Хьюго никак не вязалась с его не в меру довольной, широкой улыбкой, словно он рассуждал о светлом будущем, о котором и не смел мечтать.
Ллойд смахнул слезы с лица Эммы и совершенно серьезно заявил:
— Значит так. У меня есть пара заявлений и их обсуждение отложить совершенно невозможно! — он нагнал на себя серьезный вид, но Эмма чувствовала, как ее внимание сконцентрировано только на его губах. — Во-первых, злодейка из тебя так себе… Это не твое! Вот, ехидничать и иронично поднимать брови — к этому талант. А во-вторых…
Ллойд не сдержался и спустил руку чуть ниже спины Эммы, добравшись до обнаженной кожи, которая тут же покрылась мурашками.