Он оторвался от экрана.
— Итак, два высших образования — познавательный опыт есть. Были проблемы с учебой?
— И остались, английский язык — мертвым грузом со словарем.
— Как у всех среднестатистических человечков. «Такой удел нам положон…», если слегка переврать классика. Сейчас мы подключим вас к мультисимулятору.
— Это больно?
— Ничуть. Даже забавно. Мультики посмотрите, а может, и настоящее кино. Больше никаких субъективных ощущений, обещаю.
— Отпустили бы подобру–поздорову безо всяких ощущений.
— Ни–за–что!!! Где я себе подопытного испытателя найду? Мои исследования требуют практического подтверждения.
Доктор освободил мне правую руку.
— Выпейте вот это.
— Наркотик, конечно?
— Медицинский спирт. Вот вода, чтобы запить. Как проглотите, не вдыхайте воздух, чтобы не обжечь бронхи. Сразу же после глотка пейте воду.
— Не учите ученого… Я же сказал — у меня две «вышки».
Сказал и… как в бездну провалился.
Я засек краем глаза, как из–за ограды вылетел камень, но не успел проследить его траекторию. Мой стальной шлем не смялся в лепешку, а раскололся, как глиняный горшок. «Хорошая сталь», — успел подумать я. Очнувшись, долго не мог сфокусировать зрение — перед глазами все сначала, троилось, потом двоилось, и все плыло, плыло. Наконец очертания предметов перестали расплываться, и я увидел костер, на котором дикари заживо поджаривали испанских военных моряков, которых предварительно раздели и обобрали пираты.
Пьяные морские разбойники угощали индейцев своим пойлом и дружно ржали над воплями несчастных жертв на костре. Я даже слогов не смог бы разобрать в гортанных воплях дикарей, не то что слов. Но когда одноглазый пират дохнул на меня перегаром джина, смахивающий на запах тройного одеколона, я понял каждое слово:
— Spaniard! Тhou art the best friend of mine. Dost thou believe me?
Он вытащил из–за пояса здоровенный нож. Я закрыл глаза, а когда открыл — обрезанные веревки уже спали с рук. Пока индейцы выплясывали вокруг костра, этот странный пират–филантроп швырнул меня в лодку и столкнул ее в воду:
— The God our Lord helpeth thee!
— Очнулись? — вот и доктор наконец обрел резкие очертания. — Скажите–ка по–английски что–нибудь из трудного, скажем, из библии.
— «Blessed the man that walketh not in the counsel of the ungodly, nor standeth in the way of sinners, nor sitteth in the seat of the scornful».1
— Прекрасно. А в чем вы еще откровенно «плаваете»?
— В технической терминологии. Ни в зуб ногой.
— Вот и попробуйте что–нибудь выудить из памяти.
— «Before we leave, we throw the machines into feedback, every one of them… Lock them into reverberating circuits with a code sequence key. Then all they'll do is buzz and sputter until the feedback is broken with the key».2
— Теперь вам все понятно?
— Слово в слово.
— Ну и как после этого себя чувствуете?
— Нормально, только как–то не по себе.
— Чего вдруг?
— Так не честно. Я не сам выучил английский, это вы вдолбили в меня язык вашим компьютером. Как бы перекодировали сознание, что ли.
— Зря вы так — просто блокировка способности к познанию снята.
— А кто ее мне поставил?
— О-о! — усмехнулся доктор и отвел глаза. — Это разговор долгий, не по адресу обратились. Тут высокая политика.
— Зачем мне эта блокировка?
— За меня ответят пословицы — «Умножая познания, умножаешь скорбь», «Меньше знаешь — крепче спишь», «Много будешь знать — скоро состаришься» и всякое тому подобное. Не убедило?.. Тогда вот как скажу: незаблокированная вовремя способность к познанию нарушает главнейший принцип социального бытия: «Я — начальник, ты — дурак». Умники неуправляемы.
— А ваше вмешательство в мой мозг мне не навредит?
— Ничуть. Я как бы выпустил ваши пассивные знания из ментальной темницы, перевел их в активную фазу. Еще потом спасибо скажете.
— Я и сейчас скажу — спасибо, доктор!
— Тогда еще глоток спирта.
— А…?
— Закуски не положено для чистоты эксперимента. Желудок должен отдыхать.
…зеленая рвота измызгала гимнастерку. Мой зад в галифе плавал в чем–то липком. Ноги как ватные. Наверное, поэтому я единственный остался в живых в окопе, что обезножил и рухнул на дно окопа, когда его утюжил танк. Когда перед глазами посветлело, я стряс песок с волос и… тогда меня словно какая–то сила одним рывком поставила на ноги. Все произошло так быстро, что уродливая корма «пантеры» как бы застыла за стертой кромкой осыпавшегося окопа. Как в замедленной съемке, я не бросил, а чуть ли не положил гранату на выхлопную решетку танка…