Всё тело Алиши покрыто этими струпьями. Нарывы гноились, лопались, истирались о жёсткую одежду. В пустыне то нестерпимо жарко, то холодно. Да и переодеваться желания нет. Алиша меняет одежду только на редких стоянках — ей нравится жить в песках. Не зря же её прозвали Сцинкой. Сцинки — ящерицы, им хорошо в пустыне.
Борясь с желанием расчесать ногтями заскорузлую кожу, Алиша залазит в ванну. Шагает в кипяток. Она никогда не требует холодной воды — и та, что есть, быстро стынет. Вода ошпаривает. Пробирается в мелкие ссадины, в потёртости, в свежие шрамы. Алиша охает, справляясь с зудом.
Кожа скоро намокнет и начнёт сходить пластами. Грязью, кровью, гноем — всё это забьётся под ногти, будет кататься под пальцами, раздирающими слабую человеческую шкуру до плоти.
Алиша с наслаждением чешется. Становится багрово-красной, полосует себя, оставляя дорожки от ногтей, неистово скребётся.
Наконец, она успокаивается, достаёт мыло. Щедро намыливает ветошь жёсткой мочалки и опять сдирает с себя кожу. Мыло разъедает, теперь Алише по настоящему больно. Но она продолжает, орудуя мочалкой ещё тщательнее. Она знает, от такой экзекуции её чистое, недавно купленное нательное белье сразу окрасится этой новой кровью и так и высохнет.
Самоистязание длится ещё несколько долгих минут, пока вода не становится чёрной и холодной. Тогда Алиша встаёт, вышагивает на пол, наклоняет тяжёлую бадью и переливает остывшую, грязную воду, покрытую красно-бурой пеной, в вёдра. А пустую бадью наполняет подостывшей чистой.
И вдруг в дверь стучат. «Кто?» — недовольно спрашивает Алиша.
— Это я, Дарк, — доносится из-за двери. — Я войду?
— Дверь закрыта, а мне не хочется выходить из воды, — отвечает Алиша. Возможно, Дарк уйдёт. Она рассудила, что он уже не вернётся. Снизу его облепили местные старательницы, а Алиша вовсе не считает, что её случайный спутник ей что-то должен. Он её довёл сюда. Это тоже одолжение.
— Не выходи, я открою, — он просунул в дверную щель тесак и несколькими движениями вверх скинул засов, толкнув дверь. Алиша только вздохнула. Дарк закрыл за собой дверь, вернув засов на место. Тесак бросил у входа.
— Решил помыться вместе с тобой, если ты не против. Вода тут дорогая.
Вода, действительно, стоит дорого. Но Алиша тратилась. Она кивнула на использованную жижу в ведрах.
— Бери, если хочешь.
Дарк скривился.
— Нет, пожалуй, я помоюсь в той, что ты сейчас. Выглядит уже получше.
Алиша опустилась глубже в воду. Так, что намок затылок, закрытый жесткими, спутанными волосами. За волосами своими она не следила — торчали бессмысленной паклей. Прели под платком. Иногда, впрочем, когда платок мешался, спутанные волосы защищали кожу шеи от солнца. Вши и прочая живность Алишу не беспокоили. Она перетирала голову песком — должно быть, это помогало.
Тоска
Дарк начал раздеваться. Алиша не без интереса следила. Лицо его было немного криво — но не от рождения — сломанный нос и старые шрамы. Правый глаз немного уже левого, из-за смещённой вниз брови — где-то давно он хорошо обо что-то приложился.
Тело — выше всяких похвал. Хорошее, сильное тело, подходящее для жизни в пустыне. Поджарое, упругое, крепкое. Алиша сжала губы, опустившись ещё ниже. Она направлялась в Линней, чтобы там посидеть в ванной, помыться, переодеться и заснуть. Мужчина в планы не входил…
По-быстрому на месте, так, больше от скуки, и чтобы освободить человека от его чувства долга за спасённую жизнь (Алиша никого не собиралась спасать, так вышло) — тогда, в пустыне, она была не против. А сейчас…
Сейчас мужчина вмешивался в её личное. В ритуал, который не менялся годами. Теперь нужно решить, домыться сейчас или после. Она не хочет носить на себе запах мужчины. Потом придётся ждать, когда он уйдёт. Разговаривать…
Но всё это неудобство меркло по сравнению с острым чувством, которое разливалось по телу. Мышцы свело, где-то под грудью затянуло, скрутило в узел. Живот запульсировал острой болью. Алиша тихо вздохнула. Тело затвердело, стало деревянным. Сопротивляясь, Алиша сжала железный бортик, разбираясь. Что это? Не возбуждение, и не похоть. Другое чувство — жестокое, щемящее.
Разглядывая приближающегося Дарка, Алиша поняла — это тоска. И сразу пожалела, что во всё это ввязалась. Тоска — сильная, жгучая, тяжёлая. По такому вот мужскому телу. Алиша имеет дело с мужчинами — берёт у них деньги, убивает их, чаще, пожалуй, чем женщин. Но большинство никаких желаний у Алиши не вызывают — выглядят не так, слишком стары, дряхлы, уродливы — или, хотя бы, одеты. Дарк Алише нравился.