Что мы могли ответить?
— Круто!
Дитер улетел во Францию и занялся поисками дома. Через неделю он позвонил мне. «Рудольф, я нашел превосходное место, именно такое, как нам надо. Городок называется Сен-Жак-де-Грас, а вилла, поверь мне, просто супер. Тут все лиловое. Луга вокруг городка полны лаванды. Я никогда еще такого не видел». Allright, Франция, мы едем!
Когда через два дня мы прибыли с нашими инструментами на виллу Сан-Пекэр, все было подготовлено для нас. Огромная гостиная с высоким потолком и потрясающей акустикой стала местом для записей. Вилла была просто супер — два этажа, много балконов, отличный бассейн. Когда утром ты распахивал окно своей спальни, в ноздри бил сладкий запах лаванды. Да, все было как нельзя лучше. Каждое утро мы встречались на террасе, мирно завтракали, устраивали «мозговой штурм» и слушали записи, сделанные накануне. Гитарные рифы Маттиаса были высший сорт. В первые две недели все шло гладко, у нас было отличное настроение, демонстрационные образцы были многообещающими. Мы рвались в бой. Вот только Клаус, обычно первый во всех наших приколах, изо дня в день нервничал все сильнее. Его что-то беспокоило, и за завтраком он сетовал на проблемы с голосом. В конце концов однажды дело дошло до того, что мы записали музыку, а Клаус не смог под нее спеть. Экспрессия, всегда придававшая уникальность его исполнению, совершенно исчезла. Он мучился, но не мог брать высокие ноты, а потом и вовсе потерял голос. Ничего себе заявочки! Что же делать?
Никто не знал, что делать. Среди идиллического пейзажа Южной Франции, среди полей лаванды мы нервничали и смотрели на отчаявшееся лицо нашего певца. «Парни, все пропало, — уныло сообщил он. — Петь я больше не могу!»
Через несколько дней, понимая, что ситуация не изменится к лучшему, мы решили прервать запись. Упаковали свои инструменты и, придавленные грузом неопределенности, двинули в Германию. Что будет дальше? Мы не имели ни малейшего представления.
Клаус немедленно пошел к врачу, но когда тот услышал, что перед ним певец, он лишь вздохнул и покачал головой: «Господин Майне, должен вам сказать, что вы очень долго не сможете петь. Мне очень жаль! И вообще, разумней всего вам просто сменить профессию». Клаус был раздавлен. Мы тоже.
На его голосовых связках образовались отвратительные наросты. Из-за них он совершенно не мог петь. Самое горькое в этой истории было то, что все это можно было предотвратить. Как в моем предыдущем примере с зубным врачом. За десять лет Клаус не только регулярно перенапрягал свои голосовые связки, одно из самых чувствительных мест организма, — он их просто истрепал. Ведь его голос не был профессионально поставлен, но при этом он и слушать не желал, когда я говорил ему про технику дыхания. Он считал, что все эти упражнения для слабаков, а не для настоящего рок-н-роллера. В отчаянии он проглотил пару таблеток, потом еще и еще. Но печальная действительность обрушилась на него со всей силой. Неужели наши турне подошли к концу?
В Кельне Клаус лег под нож под общим наркозом. Когда уплотнения были удалены с голосовых связок, ему сказали: ждать, ждать, ждать… Ситуация для всех нас складывалась хреновая. Наш певец поправлялся, а остальные сидели на раскаленных углях. С одной стороны, нам не терпелось продолжить запись альбома, с другой — мы страшно волновались за друга. Ни при каких обстоятельствах мы не хотели давить на него, поэтому прилагали все усилия, чтобы сохранять спокойствие. Впрочем, ничего другого нам и не оставалось.
Шли дни за днями, а голос Клауса не восстанавливался. Наоборот, шов в горле воспалился, на нем возник опасный полип. Клаусу пришлось лечь на новую операцию, и его мучения продолжились. У него истощились силы. Ситуация расплющила его в лепешку, он уже не верил в свое выздоровление. Куда делась радость жизни, которая прежде так и била из него? Чем ближе подходил день следующей операции, тем больше он боялся, что окончательно лопнет его величайшая мечта — покорить мир вместе со «Скорпионс». Но деваться ему было некуда, надо было идти на прорыв. Нам всем надо было идти на прорыв.
После второй операции Клаус стал лечиться у специалиста из Вены, успешно возвращавшего голос знаменитым оперным певцам. Теперь он цеплялся за любую соломинку, какая только попадалась. Хотя операция прошла без проблем, по-прежнему было неясно, сможет ли он когда-нибудь петь. Даже лучшие врачи не решались давать какие-либо прогнозы. Мы перепробовали все средства, пытаясь вернуть оптимизм нашему Кудрявому. Сам он выдержал страшную внутреннюю борьбу. С одной стороны, он был готов бороться за свой голос, с другой — не хотел стоять на пути успеха группы.