В принципе, теперь она могла бы бежать. Отключить скинтенну и затеряться посреди всеобщего хаоса. « Резчики» были слишком заняты, они не сразу заметили бы ее отсутствие, а в городе царила такая суматоха, что вряд ли кто-то бросился бы за ней в погоню. Тэлли знала, где «резчики» оставили скайборды. С помощью магнитных браслетов, которые ей отдала Шэй, летательные доски можно было разблокировать.
Но после всего, что случилось здесь этой ночью, идти ей было по большому счету некуда. Если за этой атакой действительно стояла Комиссия по чрезвычайным ситуациям, то о возвращении к доктору Кейбл не могло быть и речи.
Тэлли еще хотя бы отчасти могла смириться со случившимся, если бы воздушная армада нагрянула в Диего из-за новостроек, если бы налет был устроен для того, чтобы преподать Диего урок, показать, что расширять город за счет вырубки лесов нельзя. Все остальное, происходившее в этом городе, остальных не касалось. Захватывать землю не позволялось никому.
Однако и нападать друг на друга так, как сегодня, города не имели права. Взрывать здания в центре… нет, это не укладывалось в голове. Именно таким путем решали свои разногласия безумные, обреченные на вымирание ржавники. Тэлли не могла смириться с мыслью о том, что ее родной город так легко забыл уроки истории.
С другой стороны, она не могла заставить себя усомниться в том, о чем рассказал Тэкс: что доктор Кейбл предприняла атаку на городскую управу Диего для того, чтобы поставить Новую систему на колени. Из всех городов только родной город Тэлли так упорно разыскивал Старый Дым. Только Нью-Красотаун считал, что горстка беженцев стоит таких стараний.
Она задумалась: а во всех ли городах существуют Комиссии по чрезвычайным ситуациям, или, наоборот, большинство городов похожи на Диего, где людей не держат и ежовых рукавицах и предоставляют им свободу передвижения? Возможно, та операция, вследствие которой Тэлли стала такой, какой была теперь, являлась личным изобретением доктора Кейбл. А это означало, что Тэлли и в самом деле представляла собой аномалию, что она была оружием, человеком, нуждавшимся в излечении.
В конце концов, эту жуткую войну начали они с Шэй. Нормальные, здоровые люди ничего подобного не натворили бы – так думала Тэлли.
В следующем помещении тоже было пусто. Пол был перепачкан остатками ужина. Шторы на окнах покачивались от ветра, поднятого винтами вертолетов. Занавески во многих местах были порваны осколками стекол и походили на белые флаги – знак готовности сдаться. В углу стояла система жизнеобеспечения. Она была отключена от сети, но тихо жужжала, работая на батарейках. Тэлли очень хотелось верить, что тот, к кому должны бы быть подведены все эти проводки и трубочки, жив.
«Странно,- подумала она,- переживаю за какого-то старикашку .Я даже не знаю, как его зовут».
Но после бомбардировки все удивительным образом изменилось. Старики, дети, обычные и особенные люди соединились в сознании Тэлли. Впервые с тех пор, как она стала «резчицей», обычные люди не казались ей жалкими и никчемными. Она видела, что натворили власти ее
Она вспомнила себя дурнушкой. За те несколько недель, которые она прожила в Старом Дыме, ее взгляд на мир изменился. Быть может, здесь, в Диего, где все были такие разные (а глупых не было совсем), в ней тоже что-то начало меняться. Если Зейн был прав, она снова стала себя переписывать.
«Может быть, когда я снова с ним увижусь, все будет иначе»,- подумала Тэлли.
Она включила скинтенну и настроилась на приватную связь с Шэй.
– Шэй-ла? Мне нужно тебя кое о чем спросить.
– Конечно, Тэлли.
– После излечения все по-другому? А как именно?
Шэй ответила не сразу. Тэлли слышала, как ее подруга негромко и медленно дышит, как хрустит под подошвами ее ботинок битое стекло.
– В общем… После того как Фаусто сделал мне инъекцию, я ничего не заметила. Только через пару дней я начала осознавать, что происходит. Я начала иначе видеть все вокруг себя. Знаешь, что самое смешное? Когда Фаусто сказал мне, что он сделал, я испытала огромное облегчение. Теперь все не так резко, не так экстремально. Мне нет нужды наносить себе порезы, чтобы мыслить яснее,- и никому из нас это не требуется. Правда, все не так четко и круто, как раньше, но зато я больше не бешусь по пустякам.
Тэлли кивнула:
– Когда меня держали в камере с мягкими стенами, они употребили такие слова: «гнев» и «эйфория». Но сейчас во мне все как-то притупилось.
– Со мной то же самое, Тэлли-ва.
– И еще кое-что говорили врачи,- добавила Тэлли.- Что-то насчет чувства превосходства… или мании величия..
– Да. В этом главная суть Комиссии по чрезвычайным ситуациям, Тэлли-ва. Помнишь, в школе нам рассказывали, что в эпоху ржавников некоторые люди были «богатыми»? Они забирали себе все самое лучшее, они жили дольше, им не приходилось исполнять некоторые законы – и все считали, что это совершенно нормально, даже если эти люди абсолютно не заслуживали такой жизни. Ментальность чрезвычайника отчасти основана на человеческой природе. Не так уж сильно надо напрягаться, чтобы заставить кого-то поверить, что он лучше всех остальных.
Тэлли была готова согласиться с этим, но вспомнила, как Шэй кричала на нее в тот день, когда они расставались на берегу реки.
– Но ведь ты мне говорила, что я и так уже такая, помнишь? Даже в то время, когда мы обе были уродками.
– Нет, Тэлли-ва,- улыбнулась Шэй.- Ты не считаешь себя лучше всех остальных. Ты просто считаешь себя центром вселенной. А это совсем другое дело.
Тэлли сдавленно рассмеялась:
– Так почему же ты не вылечила меня? У тебя был шанс
Последовала пауза. Через линию скинтенной связи до Тэлли донеслось урчание винтов вертолета.
– Потому что я очень жалею о том, что сделала,- сказала Шэй.
– Это когда?
– Когда ты стала особенной. – Голос Шэй дрогнул.- Только я виновата в том, что ты такая, какая есть. И я не хочу снова насильно заставлять тебя меняться. Думаю, на этот раз ты способна исцелиться сама.
– Ох…- Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком.- Спасибо, Шэй.
– И вот еще что: когда мы с тобой вернемся домой, чтобы прекратить эту войну, нам не помешает то, что ты все еще чрезвычайница.
Тэлли нахмурилась. Пока что Шэй не объяснила ей свой план в деталях.
– Доктор Кейбл наверняка подвергнет нас сканированию, чтобы проверить, говорим ли мы правду,- сказала Шэй.- Будет лучше, если хотя бы одна из нас останется настоящей чрезвычайницей.
Тэлли остановилась около двери следующей палаты.
– Говорим ли мы правду? Я не знала, что мы собираемся разговаривать с ней об этом. Я себе представляла что-то типа нановируса. Ну, или что-то вроде гранат как минимум.
– Ты рассуждаешь, как чрезвычайница, Тэлли-ва,- вздохнула Шэй.- Насилие здесь не поможет. Если мы нападем на доктора Кейбл, она просто-напросто решит, что это контратака Диего, и война только затянется. Нам придется признаться.
– Признаться?
Тэлли вошла в очередную пустую палату, озаренную пламенем догорающих руин городской управы. На полу валялись черепки цветочных горшков. Разноцветные осколки вперемешку с цветами и битым оконным стеклом.
– Да, Тэлли-ва. Нам придется всем сказать, что на Арсенал напали мы с тобой,- проговорила Шэй,- что Диего не имеет к этому никакого отношения.
– О! Блеск.
Тэлли выглянула в окно.
Несмотря на то, что развалины ратуши изрядно полили пеной, полностью потушить пламя не удалось. Шэй казала, что руины будут гореть еще несколько дней – из-за сильнейшего давления колоссальной массы обломков .Бомбардировка как бы породила маленькое солнце.
В этом кошмаре были виноваты они. Осознание этого факта приносило Тэлли боль. Наверное, она никогда не