— Ира меня с кем-то перепутала!
— И тебя, и Барона… — хмыкнула Колокольчикова, — Она же немедленно в сад вылезла и проследила, как вы в такси грузились. Ты, часом, не беременна?
— Ирка меня с кем-то перепутала! — с нажимом повторила я. — Ладно, Жанна, меня зовут. Попозже созвонимся, поболтаем.
Блин, не город, а хутор на три двора! На одной окраине чихнешь, с другой «Будьте здоровы!» желают. Ирка, гадина глазастая!..
На кухню я выбралась в расстроенных чувствах. Амалия, что-то напевая, жарила блины.
— Лизка-то совсем сбесилась, — сообщила мне она. — Никакого удержу не знает! Загубит мальчонку своими закидонами, ох, загубит!
— Это вы про какого мальчонку говорите? — насторожилась я.
— Про Максимку, — ответила она. — Так и цепляется она к нему, так и цепляется… А он же безотказный!
— Это точно, — кивнула я.
— Пришлось ему у Розочки постелить, чтоб он от этой Жар-птицы отдохнул!
— А-а-а… — закивала я. — Конечно-конечно… надо отдыхать, да.
Подтверждая мои слова, из комнаты донесся заливистый женский смех и воркование:
— Розочка, девочка моя рыженькая…
Я покачала головой, заглянула к Феликсу, мудрившему над каюком. Насыпала Барону свежего корма, поставила будильник на одиннадцать вечера и улеглась на диван. Моя задача — предотвратить ограбление школы искусств. Правда, никаких планов, как это сделать, у меня нет. Значит, придется что-то придумывать на месте. Хотя с внезапными озарениями у меня туго… Впрочем, грех жаловаться — за последнее время я побывала в различных переделках, и все как-то обошлось. Авось и сейчас кривая вывезет.
В начале двенадцатого я, зевая, выглянула в коридор. Мертвая тишина доказывала — праздник удался. Ни звука не доносится из комнаты полковника, не поет радио у Лизы, и даже у Амалии не работает телевизор — то ли она не хочет мешать Максимилиану с Розочкой, то ли просто спит.
Я на цыпочках подкралась к двери маминой комнаты и приложила ухо к английскому замку. Эх, была бы замочная скважина, так не грех и подсмотреть… Тишина. Неужели я проспала, и Максимилиан уже ушел на дело? Нет, вроде бы чьи-то шаги. Я напрягла слух. Внезапно дверь распахнулась и чуть не врезала мне по лбу. Я отскочила.
— Это вы, Мария Александровна? — удивился Максимилиан.
— Не знаю, кого вы ждали! — огрызнулась я. — Но мне хотелось спросить… нельзя ли взять у вас кружечку бульона? Чисто по-соседски… Лень среди ночи готовить, понимаете?
— Так я же его для вас варил! — расплылся в улыбке он. — Сейчас подогрею.
После взаимных расшаркиваний, я удалилась к себе, получив кружку горячего бульона, в котором плавало куриное крыло, кусок болгарского перца и апельсиновая долька.
В комнате я обулась, положила на диван черный пуховик и черную вязаную шапочку. Приоткрыла дверь, чтобы видеть коридор и уселась на пол возле журнального столика. Я знала, что этот угол не просматривается из коридора. Отличное место для засады! Вот только по-прежнему неясно, как можно воспрепятствовать грабежу. Ничего, пойду за ними следом, и буду орать, пока сторож не проснется и полицию не вызовет!
Время тянулось медленно. От безысходности я взяла со столика кружку с бульоном. Несмотря на странное сочетание продуктов, стряпня Максимилиана оказалась вполне съедобной. Занятая обгрызанием куриного крыла, я чуть не пропустила мимо ушей еле слышный скрип маминой двери. Пришлось поспешно вытираться скатертью — ничего другого мне под руку не попалось, хватать вещи и одеваться. Сигналом «старт» послужила лязгнувшая дверь подъезда. Я заперла дверь, чтобы за мной не увязался Барон, и помчалась следом за похитителями школьного имущества. Высунув нос на улицу, я увидела сворачивающую за угол темную фигуру. Это был Максимилиан. Значит, Феликс остался дома.
Я, стараясь держаться подальше от фонарей, перебежала на другую сторону. Цепь платанов, возле которых я первый раз увидела Феликса, отлично пригодилась в качестве прикрытия. Максимилиан уверенно шагал в сторону школы искусств. Он пересек дорогу и стал спускаться по асфальтовым ступенькам. Я сообразила, что мне тоже надо внимательно смотреть под ноги — где-то здесь должно быть подобие лесенки с перилами и бетонными полосами для колясок. Как бы не загреметь…
— А почему такая очаровательная девушка гуляет ночью одна? — спросили меня из подворотни.
Передо мной возникли двое хмырей, перегородивших дорогу. Я молча повернула назад, но путь к отступлению перекрыл резко пахнущий алкоголем громила.
— Мы тебя проводим! — радостно сообщил мне разговорчивый хмырь. — Давай, хлебни пивка, веселее будет.
— Спасибо, не хочу, — пробурчала я и кинулась вбок, на проезжую часть.
Громила схватил меня за локоть и пробасил:
— Куда намылилась?
И тут мне стало по-настоящему страшно. Я ведь даже телефон с собой не взяла — собиралась впопыхах. Да и как вызвать полицию, когда тебя крепко держат за руку? Я в панике дернулась, вызывая дружный смех хмырей. Набрала воздуха в грудь и завизжала:
— Макс! Убивают! Помогите! А-а-а! Макс!
— Не ори, дура! — подскочил ко мне хмырь и замахнулся.
Я резко пригнулась, роняя очки. Зажмурилась и осела на асфальт, закрывая голову руками — громила почему-то отпустил мой локоть. Один из хмырей коротко выругался. Раздался звон металла, упавшего на тротуар, и тонкий протяжный визг. Я приоткрыла глаза, увидела чью-то ногу, обутую в тяжелый ботинок, валяющийся на тротуаре нож, и опять зажмурилась. Визг оборвался, его сменил топот — судя по звуку, кто-то убегал в сторону моего дома.
— Маша! — меня потрепали по щеке. — Все в порядке? Ты цела?
Я посмотрела на Максимилиана. Крепко схватилась за его куртку и спросила:
— Они ушли?
— Двое — ушли, — спокойно ответил он. — Один — лег и отдыхает.
Я взглянула на бесформенную груду на асфальте и пролепетала:
— Он… Ты… Ты его убил?
— Мария Александровна! — морщась, как от зубной боли проговорил Максимилиан и протянул мне очки. — У вас чисто женское свойство драматизировать события. Я всего лишь сломал ему руку.
Эти слова подействовали на меня как укол в мягкое место. Я вскочила, нацепила очки и, не разбирая дороги, помчалась вниз по улице. Пометавшись во дворе общежития, я распугала бродячих котов и спряталась за мусорные баки. Убежище показалось мне достаточно укромным — фонарей рядом с мусоркой не было, а ограждение из нескольких бетонных плит выглядело очень надежно.
— Мария Александровна! Зачем вы туда залезли? — спросил Максимилиан, заглядывая в щель между баком и ограждением.
— Надо где-то пересидеть, — стуча зубами, пояснила я. — Сейчас кто-нибудь сообщит в полицию о драке, они начнут прочесывать район, нас арестуют и меня посадят в тюрьму!
— Вас-то за что?
— За соучастие! — взвыла я.
— А-а-а… — неопределенно протянул он. — Простите, а можно еще один вопрос? Вы долго собираетесь здесь сидеть?
— До утра, — твердо сказала я. — Утром пойду домой.
— А-а-а… — повторил он, присел на корточки и спросил:
— С какой стати вас вообще потянуло гулять по ночным улицам? Даже Барона не захватили! Это же чистой воды безумие! Вы не казались мне похожей на авантюристку.
Я начала путано объяснять, что хотела препятствовать осквернению храма искусств, к которому питаю нежную привязанность. Детские воспоминания, запах плакатной гуаши, звуки трубы духового оркестра…
— Вы опоздали, Мария Александровна, — фыркнул Максимилиан и погладил подкравшуюся кошку. — Простите, но храм я уже осквернил. Пока вы отдыхали.
— А куда вы сейчас шли? — насторожилась я.
— Вам-то какое дело? Я за себя постоять могу, как вы могли заметить. С кем надо — договорюсь. А с кем не могу договориться…
— Что вы сделали со сторожем? — взвизгнула я. — Признавайтесь! С этим дедом старой закалки невозможно договориться!
— Банально напоил! — огрызнулся Максимилиан. — Это один из самых простых способов убрать препятствие с дороги. Хотите — можете пойти и на него полюбоваться.