К слову, пока в голове Артёма крутились все его мысли (простите уж, но бумаги ради мы демонстрируем вам далеко не все мысли Артёма, да и те проходят определённую цензуру), повитухи уже закончили свою работу.
И, разумеется, после этого «деточку» отдали на руке маме. Странно даже, что Артём совершенно не обратил внимания ни на свой первый вдох в этом мире, ни на обрезание пуповины. Впрочем, оставим это на его совести
«Ох, титьки! Ну, хоть что-то будет скрашивать моё печальное существование в этом мелком тельце, да? Ха-ха…» — к счастью, это не совсем так. Королевам не пристало тратить своё время на кормление детей грудью.
Этим, как известно, может заниматься и специально приставленная к ребёнку мадам, а королеве, как, впрочем, и всегда, надлежало продолжать исполнение своих монарших обязанностей — то есть, рожать в темпе пулемёта.
К счастью, вам, дорогие читатели, не придётся испытывать на постоянной основе испанский стыд за мысли этого мелкого изврата. Нет, более нет.
Почему? Ну, потому что первый год жизни Артёма был крайне скучным. Всё, что он делал — это лежал, размышлял, наблюдал и изучал мир вокруг него.
Наконец, он пытался самостоятельно, в стиле ребёнка, выучить испанский и французский языки, которые ему с некоторой периодичностью приходилось, собственно, наблюдать.
Как понимаете, всё это нашего внимания просто не заслуживает. Поэтому я просто подведу итоги первого года жизни нашего «Фердинанда» — за первый год он выучил испанский и французский языки.
Что, впрочем, весьма логично, ведь это было единственным его занятием на протяжении целого года. Тем более, что речь не о владении языком на уровне продвинутого пользователя, а о владении языком на самом базовом уровне.
И на этом, в общем-то, всё. Если, разумеется, не считать его крайне депрессивных рассуждений, в рамках которых он пытался проработать своё одиночество, в состоянии которого Артём, внезапно для себя, оказался.
Так что да…
ВТОРОЙ ГОД
Как вы понимаете, здесь ничего особенного тоже не было. Артём медленно подрастал, учился, как и всякий ребёнок, грамотно управлять своим телом, упражнялся в своих мыслях и развивал свои навыки владения французским и испанским.
В течение второго года своей жизни Артём издал своё первое слово — милейшее фальцетное «Педраса» (мог и раньше, просто не ощущал это нужным, а здесь его вынудила злость).
На самом деле, Артём, разумеется, не делал отсылки на актрису из Бумажного дома, как и не обращался к некой Педрасе. На самом деле, он так обозвал своих нянек — «п*д*р*сы».
Потому, что они частенько подворовывали различные мелкие драгоценности у господ при дворе, но самое главное — до них слишком долго доходили его «требования» то сменить ему пелёнки, то покормить его.
Впрочем, Артёму даже, в некотором плане, весьма повезло, что по совершенно случайному совпадению обстоятельств одна из нянек при нём имела в своём имени часть «Педраса».
Это, в свою очередь, привлекло к ней значительное внимание принца Астурийского, того самого Карла IV, и его жены, расстроенных и очень недовольных тем, что первое слово их ребёнка было не «мама» или «папа», а непонятное «Педраса».
Внезапно, после инспирированного ими расследования, вскрылось, что ей, как и многим другим гувернанткам, приплачивали некоторые официальные лица, чтобы узнать о жизни королевской четы больше, чем им было положено.
Кроме того, она оказалась ещё и той самой мелкой воровкой, которую никак не могли поймать за руку. Так как она во всём созналось, внезапно вскрылась вся схема, началось крупное расследование.
Ловили одну гувернантку за другой, раскрывались всё более ужасающие подробности, потому что гувернантки также выдавали всех своих любовников, всех, кого они подозревали во взяточничестве и так далее, оговаривали даже близких.
Как итог, молниеносными темпами назревал чудовищный по своим масштабам скандал, вскрылись все тайные махинации французского посла при дворе.
Всё это грозило огромным политическим и дипломатическим скандалом, а потому дело по решению высших должностных лиц государства очень быстро замяли.
Разумеется, столь же быстро был найден козёл отпущения в лице гувернанток, которых обвинили, впрочем, не в государственной измене, а в воровстве неких ценностей придворных лиц.
Их всех, конечно же, выпороли кнутами, а после отправили на каторжные работы в Индии. То есть, в испанские колонии. Судьба, разумеется, вполне заслуженная ими.
Они, к слову, ещё мягко отделались, потому что то, что они сделали, в общем-то, подпадало под определение государственной измены. Причём что тогда, что сейчас.