Довольны они были и вполне эффективными усилиями Артёма по кодификации норм гражданского права, их значительному улучшению и модернизации.
Довольны они были и реорганизацией судебной системы, органов правопорядка, налоговой системы. Довольны они были и усилиями Артёма в области страхования банковских вкладов, повышения надёжности и доходности королевских векселей (так называемые «vales reales»).
Риски при ведении бизнеса значительно уменьшились, прибыльность бизнеса увеличилась, порог вхождения же в бизнес значительно уменьшился за счёт льготного кредитования.
Репрессивность политических институтов же приобрела значительно более мягкий характер по отношению к ним, как к классу. Теперь они обслуживали также и их.
Это, в первую очередь, отражалось в появившемся у них праве стабильно влиять на принимаемые законы, появившемся у них праве стабильно занимать даже очень высокие чины в королевской администрации, судах и так далее.
Единственное, что их смущало — это всё ещё очень явный перекос власти в сторону Артёма за счёт его «поправок адаптационного периода», а также его жестокость.
Артём в своих средствах не стеснялся и стрелял картечью по толпе при любом удобном случае. Что, как вы понимаете, вызывало определённые опасения по поводу всего происходящего.
Однако, так как картечь попадала только по челяди всякой, вздумавшей отменить все столь приятные им нововведения, то эти опасения у них были не по поводу того, что Артём слишком жестокий, а по поводу того, что он слишком мягок с челядью.
Их смущал его резкий отказ казнить женщин, немощных и детей. Смущал потому, что они вполне серьёзно считали, что раз последние также были среди восставших, то почему же их не настигает кара также.
Так что, как вы видите, Артём был ещё очень даже лапочка. Однако, так как нововведения и их положительные эффекты были очевидны, равно как и демонстрируемый ими климат правления Артёма, сами они были всеми руками и ногами за Артёма и против его врагов. Хотя бы по той простой причине, что у них враги были общие.
Единственными проигравшими от этой ситуации оказались мелкие фермеры-арендаторы, городская беднота, частично клир, а также наёмные рабочие, миллионными армиями гулявшие по стране.
Естественно, наёмные рабочие гуляли миллионными армиями по стране не просто так, а в поисках хотя бы временного жилья и хоть какой-нибудь, да работы.
В принципе, хотя и огромная, эта масса была слишком аморфной, чтобы представлять собой хоть сколько-нибудь серьёзную политическую силу.
Так что, по сути то, единственной реальной политической силой в стране оставался недовольным исходом событий клир. Но, как вы понимаете, с этим вообще не церемонились.
Работники особого отдела, конечно, бога боялись, но боялись недостаточно, чтобы не надеть на клирика, яростно проповедующего о преступности и несправедливости текущей королевской власти, мешок.
Что с ними далее происходило, куда их везли и куда они после этого пропадали, я, конечно, вам не скажу, но вы и без меня, пожалуй, прекрасно знаете присказку.
Тут ведь главное, что от проблемы избавились, а работники Особого отдела заслуженно получили своё весьма внушительное жалование, а их семьи, включая и их самих, продолжили обладать значительными бонусами.
Впрочем, давайте не будем говорить о грустных вещах. Давайте говорить о хороших вещах. Давайте будем говорить о дальнейших реформах Артёма.
Ну, а следующие реформы Артёма касались, как не трудно догадаться, колоний. Так, «Декрет о торговле с Индиями» от 30 июня 1787 года продолжил реформу колониального устройства, начатую «Декретом об Индиях» от 9 мая 1787 года.
«Декрет о торговле с Индиями» касался вообще всех колоний Испании. В принципе, он регулировал принципы торговли. В первую очередь, он открыл все порты Испании для торговли с колониями.
То есть, корабли, торгующие с колониями, могли курсировать между любыми портами колоний и метрополии. Правда, при этом были несколько подняты гигиенические стандарты для входящих в порты кораблей.
В колониях же было открыто несколько портов для торговли с другими государствами и их колониями. Естественно, при условии, что эта торговля будет вестись на судах под испанским флагом.
Сама же торговля с другими государствами и их колониями была обложена вполне внушительной таможенной пошлиной — ставка была плавающей, зависела от категории товара и его происхождения, но, если в среднем, то ставка была порядка 15%.