Капитан особист выскочил из – за стола и бросился к лежащему умирающему, выдернул осколок стекла из горла, достав платок, попробовал остановить кровавую струю. Напрасно. Можно попробовать пережать вены и артерии на шее, но это мало поможет. Пять минут без питания мозга кровью и это труп, хотя и живой. Звуки на улице и запах через окно нисколько не радуют обоняние и уши. Картина смерти в полутора метрах, тоже малоприятная. Что – то в ней есть от картины «Иван Грозный убивает своего сына Алексея», но это не эстетика, а кровь. Похоже, что Репин был тот отморозок, раз такое решил нарисовать. Эстетика смерти? Это как ублюдок глумится и причиняет боль другим, до момента испытать боль самому. Появляется личная реальная боль и куда девается эстетика, мораль и вдохновение?
Какая эстетика или мораль??? У Ивана сейчас есть только проклятая пульсирующая боль в голове и только в голове! Проклятые звенящие железом шестерёнки. Железом по стеклу!!! Распирающая череп боль! За что? Капитан поднял от тела глаза и посмотрел на Ивана. В свете лампы видно, что глаза налились кровью, а это признак явного безумия, человек в состоянии аффекта.
– Ты!!! Ты!!! Из – за тебя! Из – за тебя! Гад!!! Сдохни!!!
Иван видит, как рука в кровавых сгустках скребёт пальцами по кобуре. Проклятье, как всё глупо получается. Из – за какого – то особиста, специалиста мять рёбра на допросах отправляться на небеса. Люди гибнут за металл? Люди гибнут за металл!!! Сознание взревело. Мозг потребовал влить адреналин в кровь. Тело Ивана взлетело на ноги, упираясь спиной в стену. Руки схватили стул с его вещами. Шагнув от стены, Иван крутанул стул на голову капитана госбезопасности, при этом помогая корпусом. Хруст костей, продолжающий полёт по комнате стул, осевший на пол Иван и глухо ударившийся о пол наган, всё вместе и сразу отпечаталось в сознании. Всё в сумме дало мысль – «Надо уходить!»
Керосин из лампы облил комнату и стол. Горящий фитиль поджог бумаги на столе. Иван подошел к окну. Присел на подоконник. Надо прыгать на пикап. Он всего в нескольких метрах от окна, а там за забор. Не успел. Свист, грохот, толчок чудовищной силы и ощущение полёта. Темнота. Это последнее, что осталось в сознании Ивана от пребывания в управлении НКВД неизвестного города.
Глава 18
В который раз тело раскачивало и железо звенело в голове. Ты – дых, ты – дых. Пауза. Ты – дых, ты – дых. Опять пауза. Вокруг только скрип железа. Только качает, качает и качает. Из стороны в сторону качает, с боку на бок. Бокам больно. Одному боку больно точно, а вот второй непонятно. Ты – дых, ты – дых. Бок один точно больно, бок другой ничего особого. Запах непривычный. Нет, совсем не так. Запах знакомый, но насыщенный и густой, если это применимо к запахам. Про тупую ноющую боль на лице, что думать не понятно. Раньше такого не было. Да. Голова болела, тело горело, кололо иголками, вращалось всё кругом и звенело в черепе чаще, чем просто шумело. Теперь бросает не так, стучит не так, болит не так. Всё иначе и спина, и нога, и лицо, даже скулу свело. Полный боли бедлам! Болит спина слева и лицо с ногою справа. Ага. Точно болит! Значит, муки мне, за грехи мои тяжкие! У – у–у! Что за …?
Гудок это! Честное слово, это гудок. Гудок железнодорожный, а звук «Ты – дых, ты – дых», это колёса на стыке рельсов стучат. Качает по сторонам тело, точь в точь, как в движущимся поезде. Получается, что я в эшелоне, но вот в каком? Хотя терпкие запахи йодоформа, гниющего мяса и испражнений вариантов не слишком много оставляет. Это что – то санитарное. Как там поют? «Мечты сбываются и не сбываются!» С одной стороны, подальше от всевидящего глаза, а с другой повторный прыжок в неизвестность. Как бы ни было, а от фронта подальше. И долго мне так слоняться? Когда и кто меня комиссует??? Мысли в голове Ивана кружатся роем.
Впрочем, какая разница, если отлить хочется, спасу нет! Хотелось позвать кого, чтобы помогли, но крика нет. Сипит горло, хрипит, а звука нормального нет! Осознал и начал стучать по стенке. Стенки не видно, темно, но правая рука чувствует ограничение. Правильно сообразил и вовремя пришли, утку сунули, куда положено. Как стало хорошо. Какой умница, а не сообрази, так и лежал бы в мокром. А что попутчики по купе от стука проснулись и вспоминают мать родину, так это привычка или бред в забытье. Видимо вспоминают, как в атаку ходили на врага с матерью родиной на устах.
На первой же стоянке поезда Ивана из купе перенесли в общий плацкартный вагон. Место нашлось прямо за стенкой туалета. Так и пролежал он на этом месте до самого прибытия санитарного поезда в конечный пункт назначения. Сбылась очередная мечта идиота, поезд прибыл в город района кавказских минеральных вод. Началась общая профильная сортировка раненых. Врачи с полным правом могли определить Ивана сразу в дурдом. Только постоянный призыв уток для испражнения и повторение сказанных больному слов, посеяли в умах лекарей надежду. Вроде и дурак, но что – то иногда видимо понимает.