Исипова и Сергачёв притащили плетёный ларь с ремнем через плечо. Дурацкая конструкция — неудобная и громоздкая. Неужели нельзя было просто чемодан какой-то приспособить? У меня рюкзак. Куда мне ещё и этого монстра вешать? Ручек для нормальной переноски, у этого девайса не предусмотрено. А когда я попробовал поднять, то чуть не выругался матом. Килограмм двадцать точно есть. Хоть бы колёсики какие-нибудь приделали. Но нету. Тащи Вилор так, как есть и не выёживайся, так как это комсомольское поручение. Заглядывать внутрь, как-то неприлично. Поэтому просто спросил:
— Что там?
Оказалось, что посылка нашему земляку. Он сейчас находится в командировке. Работает в Московском горкоме комсомола по приглашению местных товарищей. Ехал только помочь, а вышло так, что уже полгода его не отпускают. Понравился наверное. Удивляться нечему, мы калужские все такие. Все комсомольцы «Калужстроя» его ждут и хотят напомнить о себе. Вот и собрали ему посылочку, как говорится: от наших вашим с лучшими пожеланиями. В основном рыбка холодного копчения, ну и сала немножко. Куда же без него. Поверх, всех этих вкусностей, лежал кожаный портфель набитый битком какими-то папками. Даже не стал спрашивать, что там. Ну нафиг. Узнаю, а меня потом ФСБ, то есть КГБ… Тьфу ты блин… МГБ конечно, с этими бумажками на Соловки репрессируют. На фиг — на фиг эти знания.
Придётся помучиться и каким-то образом доставить всё до места. Исипова, конечно, мне всё объяснила: где, что и как. Как пройти от Киевского вокзала, кого спросить и что сказать. Делов-то, всего ничего, только тащить всю эту фигню мне, а не им. Тьфу… блин. Под самый конец разговора мне вручили листок бумаги с адресом, где этот горком находится. На всякий случай — чтобы было где посмотреть и вспомнить. Колпачный переулок, дом 5 — было там написано. А на обратной стороне фамилия с именем — Кормертаев Ерасыл Азик. Да и пофиг — найду. Дурдом, конечно, но — надо! Справлюсь как-нибудь. Главное, чтобы в милиции всё нормально прошло, а там разберусь!
Прораб Иванов нас не заметил и проскочил мимо. Рванули всей толпой за ним. Хотя… я-то там нафиг? Вернулся и сел на лавочку. Правильно сделал. Потому, что через десять минут, меня уже грузили в машину.
Знакомое здание транспортной милиции и табличка возле входа. Не спеша зашли всей камарильей. Я не стеснялся здороваться со знакомыми ребятами. Помнят меня. Спрашивают: как дела, продолжаю ли слушать джаз на зло фашистам, куда устроился, где меня найти? В конце концов, меня затащили в Ленинскую комнату, где провели мини-конференцию. Меня спрашивают, а я отвечаю. Долго поговорить не дали. Серьёзный, как памятник Карлу Марксу, Собкин разогнал всех, куда им там надо было, а меня, чуть ли не за руку вывел на улицу. Обидно, но что тут поделаешь. Время.
Опять машина и дорога. Знакомые места. Вокзал на станции Тихонова пустынь. И вот уже стоим на перроне. Слушаю последние наставления от лейтенанта. Собкин более подробно рассказал: куда мне подойти на Киевском вокзале и с кем вести разговор. Передал запечатанный конверт — это для предъявления. Там всё что нужно. Дальше делать то, что скажут. Подписывать только если полностью уверен. Чтобы вернуться назад в Калугу обратиться туда же. Там помогут. Так как всё уже решили заранее по телефону. Блин… а когда мне комсомольское поручение выполнять? Но мои страхи оказались беспочвенны. Всё учтено. Надо только предупредить дежурного и можно смело заниматься своими делами. Но! Недолго. Сутки максимум. Перед возвращением перезвонить, чтобы меня здесь встретили. Всё!
Между прочим этот плетёный ларь оказался удобной вещью. По крайней мере, сидеть на нём очень удобно.
Поезд «Одесса — Москва» не вместился на перрон полностью. Пришлось спускаться на землю и идти в хвост состава. Мой вагон предпоследний. Лейтенант помог донести ларь до места посадки. Фёдор побежал вперёд и, пока мы шли, показал какие-то бумаги проводнику. Сам, я, загрузился внутрь без проблем. Только ларь этот, дурацкий, пока его запихивали, всё время цеплялся и не впихивался. Хорошо, что остановка долгая. Паровоз заправляли водой и углём. Успел не только разместиться, но и выйти назад к своим провожающим. А как же иначе? Надо поговорить напоследок. Вдруг больше не увидимся. Но, как оказалось, говорить нам было не о чем. Собкин корчил из себя строгого начальника, а Фёдор вообще отвлёкся на молодых девушек, что вышли подышать свежим воздухом.