Посмотрел в окно. Не фига себе! Задумался так, что не заметил, как доехали до общежития. Вот это меня накрыло! Это что же получается? Я изменил, всё-таки, историю? Хотя, не должен был этого делать… В той жизни, а следовательно и истории, не было никаких забастовок и разборок со строительством. Перегородка упала на отделочника, лишив его работоспособности на месяц. Правда продержалась эта конструкция до девяностых, но всё равно упала. Теперь этого не будет. Я постараюсь сделать всё как надо — раз уж начал.
Выходил из машины со смешанными чувствами. Не знаю, чем обусловлено решение лейтенанта остановиться напротив общаги, а не заехать во двор, но идти в сумерках, было неприятно. Рюкзак ещё этот…
Стоило только вспомнить о рюкзаке, как я тут же понял, что придётся лечь спать голодным. Неплохое окончание рабочего дня. Сначала нервы выматывали, потом, чтобы добить окончательно, оставили без еды. Не, ну нафиг. У меня организм молодой, теперь. А это значит, что его нужно кормить. И желательно пять раз в день. Можно, если очень хочется, то и ночью один раз. Так что разворот на пятках и бегом назад.
Когда я брякнулся на капот машины, Собкин стал выглядеть, как Катерина в момент удивления, то есть как Чебурашка. Глаза по олимпийскому рублю, не меньше. Потом-то он собрался и даже показал мне кулак, но сейчас… гм, да!
Ни мата, ни другой ругани не было. Только суровый взгляд и нервное потирание кулаков, а также многообещающее покачивание головой. С жизнью мне расставаться рано, но и голодным я спать не хочу. Пришлось потрясти пустым рюкзаком, перед ветровым стеклом. Не совсем пустым, но раз еды нет, значит пусть будет таким.
Лейтенант сообразил, что меня легче выслушать, чем сразу послать куда подальше. Интересно, как он будет выкручиваться, когда я ему сообщу, о своей проблеме. Ха!
Усаживаясь в машину, не смог убрать счастливого выражения лица. На что, конечно же, сразу обратил внимание Собкин:
— А чего это ты улыбаешься?
— В какой раз, — начал я, пояснять детали своего поведения, — мы, только возле общаги, вспоминаем о еде.
— Это точно, — грустно сказал лейтенант и посмотрев на часы спросил: — может потерпишь до утра? Тут осталось всего ничего.
Я задумался. А может действительно перетерпеть? Такого, прямо-таки сильного голода, я не испытываю. Недавно пирожков с лисичками и чаем налопался. Не так уж чтобы досыта, но и в животе не бурчало. Посмотрел на Собкина и сказал:
— А почему бы и не потерпеть?
Потом вспомнил о утренней зарядке и со вздохом спросил:
— Ну, хоть хлеба-то где-нибудь можно купить? Полбуханки. Больше не надо.
— Поехали, — со вздохом произнёс лейтенант, — что с тобой делать.
Мы резко стартанули с места. Хотя, для «Победы» это громко сказано. Но всё равно нормально. Не пешком же, в конце концов.
— Есть тут знакомая одна, — начал пояснять лейтенант, не отрываясь от дороги, — делает на продажу баранки и бублики. Видел когда-нибудь, как баранки делают?
— Не только видел, но и сам делал, — ответил я, вспоминая некоторые эпизоды, из той жизни в деревне, потом уточнил, — то есть помогал делать. На самой ответственной работе, между прочим стоял. Это когда их, из кипятка доставать надо. Важно, чтобы они не помялись и сохранили форму.
— Ну да, — улыбаясь, каким-то своим воспоминаниям, сказал товарищ Собкин, — а если в кипяток немного сахара добавить, то получается вообще сказочная штука. А у меня мамка всегда мёд добавляла, для аромату.
Несколько поворотов и мы остановились. Проехали-то всего ничего. Место, на первый взгляд знакомое, но точно не скажу.
— Смотри Вилор, — сказал лейтенант, показывая на здание, — здесь когда-то распологалась знаменитая, на всю Калугу, аптека и оптика мастера Липица.
Дом как дом. Ничего замечательного я не увидел. Построенный из красного кирпича, как собственно говоря и все дома в старой Калуге. Единственное отличие от других это большие окна на первом этаже. Но это тоже характерно, для купеческого города. Что тут такого знаменитого-то? В памяти никакой информации не нашлось. Что тут ещё? Булыжная мостовая и узкий тротуар. Посадок нет никаких. Фонарные столбы чугунные? Тоже не редкость.
— А да! Ты же не местный, — хлопнул себя по лбу лейтенант и начал рассказывать, — тут, такая история… В ноябре двадцатого года в Калугу, в связи с борьбой, с мешочниками и хищениями на железной дороге, в составе особой комиссии прибыл Дзержинский Феликс Эдмундович. Подробностей никто не знает. Да и не узнает никогда. Но, по городской легенде, именно в этом доме было написано обращение во ВЦИК и СТО республики «Об образовании Вооружённой охраны путей сообщения». Правда не правда — не знаю, но и сбрасывать со счетов это нельзя. Потому что в декабре того же года, был принят Декрет об образовании этой службы.