Народ шумно заголосил. Тут же нашлись доброжелатели, которые проводили меня к столу. Усадили. Поставили чашку с чаем (достижение! раньше всё в стаканах подавали), рядышком лист бумаги и карандаш. Намекают гады… Ничего, я вам ещё припомню, ваш дурацкий смех. Хлебнул чайку и принялся записывать.
Комертаева пришлось послать подальше. Этот индивид стал сзади и принялся комментировать написанное. И опять-таки молодёжь смеялась над каждым словом. Вот ведь неугомонный. Как сдержался — не знаю. Переборол себя. Отделался словами, чтобы не стоял над душой. Мешает типа. И ведь гад такой, когда я закончил, переписал по своему. Да и ладно. Главное что от меня отстали. Иначе не выдержал бы, обязательно чего-нибудь натворил.
Песня всем понравилась. Пели несколько раз подряд, а я под шумок почти всё, что было на столе, съел. Им-то некогда есть, вот и воспользовался. Зато, более менее, успокоился и уже воспринимал смех не так негативно, хотя по-прежнему не поддерживал.
Раз уж у всех хорошее настроение то, мне и карты в руки. Напомнил про обещание проводить на вещевой рынок. Крапивин стукнул себя по лбу и принялся за свои прямые обязанности. Через десять минут я уже прощался со всеми. Со мной отправлялся Ерасыл. На фига? Не знаю. По моему, так достаточно просто шофёру адрес сказать, а дальше я сам справлюсь. Но Сергею Вадимовичу виднее.
Я, где-то глубоко в душе, надеялся, что мы поедем на легковой машине. Но реальность, по своему обыкновению, повернулась другой стороной. Нам выделили грузовую машину, неизвестной мне модели. Одно из достоинств которой то, что в кабине можно ехать втроём. А за рулём девушка. Светлана. Без отчества. Сама так представилась:
— Светлана! — и поправила кепку.
Ерасыл уселся посередине. Между водителем и мной. Объяснив, что так ему будет удобнее показывать дорогу. Ага, блин. Москвич доморощенный. Полгода в горкоме прожил и уже всю Москву знает. Да и ладно. Мне на это всё равно. Лишь бы побыстрее всё закончилось. Хочу в Калугу.
Глава 3
— Вилор, ну это же смешно! — толкнув меня кулаком в плечо, сказал Ерасыл, — обыкновенно бывает всё наоборот, над нами казахами смеются, что мы произносим русские слова неправильно. А тут такая возможность… Как не воспользоваться?
Меня это объяснение ни грамма не успокоило. Поэтому я продолжал толкать велосипед вперёд. Комертаев тащил мешок с вещами и пытался высказать свою точку зрения, на утреннее веселье. С одной стороны, я уже понял все мотивы Ерасыла к такому поведению. Но всё равно, что-то внутри не давало смириться с этим.
Прямо возле выхода с рынка стоял пивной ларёк. Возле него и остановились. Вилору, как и прорабу, не хотелось пива, но здесь можно было посидеть и немного перевести дух. А-то эта беготня стала надоедать. Народ вокруг не ограничивал себя в удовольствии насладиться пенным напитком. Несколько компаний сидели на деревянных ящиках и смаковали пиво, одновременно с этим успевая обсуждать, какие-то свои новости. Одиночки предпочитали стоять за высокими столиками. Эти не задерживались надолго, просто выпивали побыстрому и шли дальше по своим делам.
Ерасыл плюхнулся на свободный ящик. Я примостился рядом. Вообще-то, поход на рынок был удачным. Удалось наконец-то купить нормальный инструмент и, даже, с помощью казаха, сторговаться на нормальную цену. Сначала, конечно, было просто хождение по торговым рядам в поисках кед. Расспросы привели к парню, что звонче других расхваливал свой товар. У него и купили первые вещи. Пару тёплых тельняшек и конечно же, так давно разыскиваемые кеды. Было несколько размеров. Выбрал и купил именно тот, что нужен. Тут реально помог Ерасыл. Когда он услышал цену, что назвал продавец то, тут же, принялся торговаться. Я не лез в это дело, хоть и умею. Но тут, пусть действует профессионал. А мне досталось место наблюдателя и зрителя, ну и спонсора. Для меня же покупаем, в конце концов. Эпический торг закончился к обоюдному удовольствию. Я расплатился и убрал все вещи в рюкзак. Пока упаковывал всё, внимательно смотрел по сторонам. Не хватало ещё, на воришек нарваться. Тут-то и заметил, наискосок от нас, среди разложенного хлама и каких-то непонятных железок, её. Настоящую кельму каменщика. Или как называл её мой наставник «besondere spezielle Kelle». Любой немного знающий немецкий язык, конечно же раскритиковал его за такое название, но… Почему-то именно то, как он это произносил, вызывало желание обладать этим инструментом. И пофиг на корявый немецкий язык. У него именно такая кельма и была. Ручная работа. Маленькое произведение искусств. А то, что масло масляное это можно и опустить.