Поэтому я продолжал сидеть в кустах, сжимая в кармане своё секретное оружие, и, скрипя зубами, молча наблюдал, как будут события развиваться дальше. Мне вдруг почему-то не захотелось, чтобы Саше сворачивали нос, всё-таки ему его нос ведь будут из-за меня сворачивать, а не из-за него…
— Ну что, будет после этого сидеть Кузовлева с Лёшкой? — спросил Лютатовский.
— Не будет! — согласился Сутулов.
— Не будет! — сказали Мешков и Тулькин.
— Не будет, — подтвердил Дерябин.
— Не будет! Не будет! — зашумели остальные прихвостни.
— Вызываем? — спросил Сутулов.
— Вызываем! — сказали Мешков и Тулькин.
— Вызываем! — подтвердил Дерябин.
И они вчетвером подбежали к нашей даче и рывком открыли входную дверь. На траву упал параллелепипед света.
— Выходи, Леший! — крикнул Сутулов, грозя кулаком одной руки, а другой поглаживая свою фальшивую бороду.
— Эй ты, брат авантюриста! — крикнул Мешков. — Адвентчерс бразер! Герр аут! Выходи!
— Выходи! — сказал Тулькин. — Есть дело… Уголовное!..
— Выходи, выходи, — пискнул Дерябин, — брат капитана Копейкина!
Сутулов всё продолжал засучивать рукава.
Я сунул руку в карман, развязал на ощупь пластмассовый кулёк и, протолкнув в него руку, сжал лежавшую в кульке мокрую губку, пропитанную «жёлтой лихорадкой».
«Разделяй, Завитайкин, и властвуй!» — сказал я сам себе, и вышел на свет, и направился твёрдым шагом прямо по направлению к Сутулову.
Рассказ седьмой
Нос из пластилина
Глаз здорово болел, и голова тоже. Во время драки Дерябин всё-таки ухитрился и без моей просьбы дал мне своим «роялем» по голове. Голова болит до сих пор, но в смысле английского языка этот удар никаких знаний мне не прибавил, но это не имеет уже никакого значения. А Сутулов-то самбо только на словах знает, а на деле ничего подобного. Примитивно дрался, как питекантроп.
На веранде ворочался на раскладушке брат мой… враг мой… Не захотел спать со мной в одной комнате… Подумаешь…
Я взял забытую Сашей на столе книгу и раскрыл её, чтобы узнать, на что он всё-таки хотел пойти, чтоб только не походить на меня… Под цифрой один было написано: «Восстановительная хирургия». Восстановительная… это когда что-то восстанавливают в лице, а Саша хотел что-то изменить в лице, то есть разрушить, значит, разрушительная хирургия…
— «К пластическим операциям, — прочитал я вслух, — относятся все операции по устранению (читай по нанесению!) всевозможных изъянов лица… Метод Филатова заключается в следующем…» — Но здесь у меня перехватило дыхание, страшно как-то стало, операция всё-таки… и я захлопнул книгу. Прилепил себе к носу горбинку из белого пластилина, потом прислушался. С веранды доносилось какое-то всхлипывание. Неужели Саша плачет?..
Я вышел на веранду. Саша лежал в кровати в своём выходном костюме, уткнувшись лицом в подушку, и плечи его как-то странно вздрагивали…
— Ты знаешь, Саша… — сказал я тихо-тихо.
— Она теперь не захочет меня видеть! — закричал на меня Саша, поворачивая ко мне лицо в самых настоящих слезах. — И всё из-за тебя! А мы вчера ещё договорились сегодня пойти с ней в кино! А она ещё вчера сказала после драки: «Неужели это будет продолжаться всю жизнь?» А я ещё когда говорил тебе, что я не хочу на тебя больше походить и не буду, вот увидишь!
— Саша, — перебил я Сашу, — я как раз к тебе и пришёл сказать, что больше этого не будет…
— Я тебя и слушать не хочу… Ты уже сто раз говорил, что этого больше не будет… Твоё счастье, что папа с мамой сегодня у бабушки ночевали…
— Ты меня не понял, — сказал я, — э-т-о будет всегда, а э-т-о-г-о больше не будет…
— Чего — этого?
— Ну сходства нашего больше не будет. Я всю ночь не спал и твёрдо решил, что ты не должен делать себе никаких дефектов в лице, это будет справедливее, если я сделаю… эти дефекты… по методу Филатова, чтобы не ты не походил на меня, а чтобы я… не походил на тебя… а ты уж… ты ещё несколько дней потерпи наше сходство… Понимаешь, я твёрдо решил…