— Когда уходите?
— Планировали завтра. Краба уже сдали, сейчас вон колеса загрузим — и все. Только я не знаю теперь, если с Костей такое, то как нам теперь быть? Мы вообще-то уйти сможем или как?
— Пока ничего вам сказать не могу. Сегодня, по крайней мере, вы должны оставаться в порту Он с Сахалина?
— Кто?
— Ищенко.
— Нет, из Многовершинного.
— Это где?
— Под Николаевском.
— А Николаевск где?
Тут я не выдержал и встрял со своим уставом в ивахаровский монастырь:
— А Николаевск, Ивахара-сан, на Амуре. Господин Титов, скажите, пожалуйста, чем во время схода на берег обычно занимался Ищенко? Вы знаете?
Хладнокровный самурай Ивахара сделал вид, что мое вмешательство было предусмотрено заранее, но по его вцепившимся вдруг друг в друга кистям рук было понятно, что а) вернувшись домой, он обязательно полезет в географический атлас российского Дальнего Востока и проверит, стоит ли на Амуре город под названием Николаевск, и б) моему присутствию в этой кают — компании он явно не рад.
— Обычно мне ребята об этом не докладывают, — вздохнул Титов. — Но чем тут у вас в Отару можно заняться? По магазинам они обычно шатаются да по пивным. В бани-то нас второй год не пускают. Не слышали, кстати, когда запрет-то отменят? Не все же русские в ваших банях пьют и носки стирают!
— Не слышно ничего пока. Американцы с немцами в суд подали — сейчас в Саппоро процесс идет. Когда закончится, сказать не могу.
— Раз вы опознали по фотографии вашего матроса… Извините! Вашего рыбака, то мы должны осмотреть его каюту и личные вещи, — вернулся к исполнению своих прямых обязанностей задетый Ивахара.
— Пожалуйста, — кивнул Титов.
— Вы нас проводите?
— Конечно.
— Извините, господин Титов. — Я решил на ходу удовлетворить свое праздное любопытство. — Там ваши подчиненные на ваше же судно грузят старые автомобильные покрышки. Не сочтите за нескромный вопрос, с какой целью?
— Мы сейчас в Корсаков идем, а там спрос на вашу резину ой — ой — ой какой! Ребятам лишние бабки не помешают.
— Так она же старая. Как я понимаю, не купленная, а просто со свалки вывезенная, да?
— Ну что-то вроде этого. Наш агент погрузчик и грузовик нанимает и оплачивает — как премиальные, что ли. А вам-то чего?
— Да ничего, интересно просто. У нас это мусор, хлам, а у вас еще в дело идет.
— Вы же в полиции работаете — сами знать должны!
— Что я должен знать?
— А что у вас допустимый максимальный износ резины какой?
— Сома-сан, — окликнул я по-русски засидевшегося сержанта. — У нас максимальный износ резины какой?
Сома захлопал глазами, не ожидая от меня обращения к нему на басурманском наречии, и за своего подчиненного ответил по-прежнему недовольный жизнью Ивахара:
— До ноль — семи.
— Правильно, — обрадовался капитан.-то есть когда у вас шина до семи миллиметров стерлась, вы ее на свалку или в печку А у нас до ноль — трех можно ездить, и то если ментура проверяет, так что нам ваш хлам бесплатный очень даже сгодится! Пошли к Ищенко.
Капитан провел нас в тесный трюм, где кислятиной пахло еще сильнее. В темном коридоре он распахнул вторую слева обшарпанную и облупленную металлическую дверь и сопроводил свой широкий хозяйский жест вежливым приглашением:
— Прошу!
У двери в каюту тут же возникла деликатная ситуация, поскольку пролезть втроем в эту конуру было никак нельзя, а ни мне, ни Ивахаре не хотелось уступать друг другу дорогу к возможным уликам и доказательствам. Титов скромно остался в коридоре, позволив нам выяснить между собой сложные человеческие и служебные отношения. После секундного замешательства у узкого лаза в эту крысиную нору я все — таки решил проявить некоторую тактичность и пропустил вперед Ивахару а затем уже втиснулся сам. Каюта была рассчитана на четверых, но ни одного из ее обитателей на месте не было, да и быть не могло, поскольку находиться в таком тесном помещении, кроме как только с целью поспать после обильного возлияния, было бы страшновато даже бедному японцу привыкшему ко всему минимализированному и миниатюризированному до мыслимых и немыслимых пределов, тем более рослым и плечистым матросам — рыбакам из могучего соседнего государства, где проживают по японским меркам гераклы и атланты с кариатидами. Ивахара попробовал оглядеться и обернулся ко мне, чтобы сквозь меня поинтересоваться от ставшего для него невидимым Титова:
— Где ложе Ищенко?
— Койка, — шепотом подсказал я плохо разбирающемуся в прикладной стилистике русского языка Ивахаре.