— Если ты еще раз, наябедничаешь, то я поставлю по синяку под каждым твоим глазом, — прошипела я.
Воспользовавшись своим положением, он сжал мои ребра, как удав, что наши мамы сочли весьма милым.
— Надеюсь, тебя собьет школьный автобус, — прошептал он в ответ.
— Дэйзи? — говорит мама, возвращая меня обратно из воспоминаний. — Ты готова спуститься? Всем не терпится тебя увидеть.
Я отворачиваюсь от окна и разжимаю свои кулаки. Этот случай произошел пятнадцать лет назад, но мои костяшки иногда еще побаливают, интересно, его глаз тоже?
Внизу меня ожидают довольно разнообразные гости, пришедшие отпраздновать мое возвращение: старые соседи, друзья, преподаватели и даже мальчик, доставляющий газеты. Я не знаю и половины из них, но, опять же, я не называла Гамильтон — домом, с тех пор, как одиннадцать лет назад уехала учиться в колледж.
Как только я оказываюсь в поле зрения, все начинают кричать и шуметь — моя мама управляет всеми, как чрезмерно усердный руководитель, возглавляя всех у подножия лестницы.
— Добро пожаловать домой, док!
«Поехали, Дэйзи!» — проносится в моей голове.
Все хлопают меня по плечу и чокаются со мной своими напитками. Вообще, я не любитель вечеринок, но сегодня, мне есть что отпраздновать. Я, наконец-то, собираюсь исполнить свою мечту: начать собственную практику. Это причина, по которой я вернулась в Гамильтон, и по которой, я много и усердно трудилась в медицинской школе и ординатуре.
Чтобы избежать распития шотов со своим учителем физкультуры из средней школы, я направляюсь на кухню, где нахожу Мэделин. Она готовит пунш. Я не удивлена, что моя мама напрягла её работой, ведь она моя давнишняя и самая лучшая подруга.
— Я все думала, когда же ты собираешься спуститься. Подожди, на тебе, что, платье со школы? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Я еще не успела распаковать свои вещи, когда увидела его, висящим в шкафу, и приняла это за вызов.
Она ухмыляется и перекидывает часть своих каштановых волос через плечо.
— Ну, сейчас оно смотрится на тебе лучше, чем тогда.
На «Кривой Гаусса» женских тел я нахожусь где-то слева от середины — худая и среднего роста. Моя грудь выросла только после школы, в то время, как у остальных одноклассниц, она уже была. Все же, когда наверху я надела свое платье и посмотрелась в зеркало в полный рост, меня обрадовало увиденное, я стала своей подростковой мечтой. Спасибо, Кэти Пэрри.
— Тебе нужно было подняться наверх, — говорю я.
Она указывает на полупустую чашу пунша.
— Твоя мама попросила меня помочь, как только я вошла.
— Предлагаю оставить его и взять бутылку вина, держу пари, мы успеем полностью осушить ее, до того, как кто-нибудь заметит.
— Ты же в курсе, что мы уже взрослые, да? Нам больше не надо прятать алкоголь.
Я пожимаю плечами и начинаю крутить у ее лица бутылку каберне.
— Да, но так гораздо веселее. Плюс ко всему, я заметила доктора Маккормика по пути сюда, и если он увидит нас, то с нами покончено. Нам придется болтать с ним весь вечер.
Карие глаза Мэделин расширяются, как два блюдца.
— О, Боже! Ты права. Бежим! Я захвачу бокалы.
— Дэээйзиии!
Поющий голос моей матери останавливает меня на полпути нашего бегства. Мои инстинкты говорят бросить бутылку и притвориться, что я тут не причем, но затем я вспоминаю, что мне уже двадцать восемь лет.
— Смотри, что только что доставили!
Я поворачиваюсь и чуть на самом деле не выпускаю бутылку из рук. Она заходит на кухню, держа в руках бомбу.
— Что. Это? — хриплю я.
— Эти цветы для тебя! — светится она, — смотри, здесь около двух дюжин.
Что бы быть точной, их было три дюжины. Больших. Белых. Маргариток (прим. переводчика: на английском маргаритка произносится как «дэйзи»).
— Выброси их!
— Что? Не будь дурочкой! Их только что доставили.
Она наполняет вазу водой, наклонившись у раковины, в тот момент, когда я вырываю букет из ее рук, обрызгав перед своего платья. Замечательно, теперь я мечта каждого подростка.
— Дэйзи!
— Нет. Нет. Нет.
Мне требуется сделать три шага, чтобы добраться до задней двери во двор, четыре, чтобы спуститься по лестнице, и, наконец-то, выкинуть этот букет в мусорный контейнер. И вдруг, я замечаю, дразнящую карточку, которая выглядывает поверх выброшенных цветов.
Он никогда не упускал деталей: она бледно-розового цвета, и это окончательно выводит меня из себя!
— Ты собираешься прочитать ее? — спрашивает Мэделин.
Она стоит за моей спиной, выглядывая из-за плеча, и смотрит прямо на карточку.
— Нет.
— Может быть, там написано, что-нибудь милое?