— Предвкушающее, — соглашаюсь, мы продолжаем смотреть друг на друга.
Самолет разгоняется, я отворачиваюсь к окну, смотрю, как мы взлетаем, поневоле крепко сжимаю подлокотники. Все-таки удивительно захватывающее зрелище. Такая красота, мощь. Когда мы набираем высоту, и разрешают отстегнуть ремни, я сбегаю в туалет. И только в узкой кабинке спокойно выдыхаю.
Аккуратно протираю лицо прохладной водой. Рассматриваю себя в зеркало. И не нравлюсь. Не нравлюсь из-за дурацкого блеска в глазах, который точно не относится к тому, что я лечу в Питер. Ладно, я как-нибудь продержусь, а если он снова начнет наглеть, то в жесткой форме поставлю его на место. Главное — не давать поблажек. Ни ему, ни… себе.
Выхожу из туалета и вижу Тимура у кресла в первом ряду, перевожу взгляд на того, с кем он разговаривает, и отчего-то замираю: это тот самый парень, что подходил ко мне в кафе пару недель назад, когда мы встречались с Настей.
От неожиданности я так и стою, хлопая ресницами, хотя вижу, что Тимур обратил на меня внимание, и тот парень тоже переводит взгляд в мою сторону. Оценивающе осмотрев, выдает кривую усмешку и отворачивается к Тимуру, что-то говорит. Я оглаживаю рубашку и быстро прохожу мимо них к своему месту. Роюсь в сумочке, визитку я из нее так и не доставала.
На карточке надпись: «сеть гостиниц экстра-класса» и подпись «генеральный директор Яров Станислав Юрьевич». Яров… знакомая фамилия. Я почти сразу вспоминаю того мужчину у ресторана, интересно, они родственники? Вроде бы похожи. Но зато понятно, откуда Тимур знает этого парня. Качаю головой, вижу подходящего Тимура и сую карточку обратно в сумочку.
Он усаживается рядом со мной, смотрит с интересом и спрашивает:
— И где тебя судьба свела с Яровым?
Я недоуменно вздергиваю брови, но Тимур, конечно, не ведется.
— Я узнал его визитку, ты держала ее в руках. К тому же смотрела таким красноречивым взглядом на парня…
— Ладно, — закатываю глаза, — все просто: он пытался ко мне подкатить.
Тимур вздергивает бровь. Качнув головой, замечает:
— А ты пользуешься успехом у мужчин.
— Тебя это удивляет? — выдаю я улыбку. — Ты же сам говорил, что я красива и сексуальна.
— И что, Яров тебе не приглянулся?
— Нет. Если ты опять забыл, я замужем.
Тимур задумчиво меня разглядывает, потом говорит:
— Я помню. И что, Милана, ты его любишь?
Усмехаюсь неуверенно.
— А ты веришь в любовь, Тимур?
Он неопределенно пожимает плечами. Ого, прямо нонсенс какой-то.
— Чего только в жизни не бывает, — отвечает мне.
— Ну с тобой точно не бывает.
Он прищуривается, глядя куда-то перед собой, а мне вдруг становится неуютно, сама не знаю, почему. Затянувшаяся пауза становится все более неловкой. Я вдруг думаю: а может, он любил? Может, была в его жизни девушка, которая заставила стать таким: холодным, равнодушным? Хотя когда бы? Когда мы с Ромой познакомились, Тимур уже был таким, и в этом плане за годы мало что изменилось.
— Ты не ответила на вопрос, — слова Тимура возвращают меня в реальность. Смотрю на него, вздернув брови. — Любишь ты Рому?
— Конечно.
Он снова прищуривается, словно не верит моим словам, а потом спрашивает:
— А измену смогла бы ему простить?
Я чувствую, как от этого вопроса тяжелеет в голове, отворачиваюсь, потому что испытующий взгляд Тимура словно пытается пролезть мне в голову. Хороший вопрос, заставляющий все внутри заныть. Не скажу, что я не думала об этом, конечно, абстрактно, у меня никогда не было повода подозревать Рому в измене.
Просто размышляла, окажись мы в подобной ситуации, смогла бы я его простить, если бы он понял, что совершил ошибку? Если бы раскаялся, пообещал, что такое никогда не повторится? И каждый раз приходила к выводу: простила бы. Должна была бы простить. Потому что когда-то сама совершила ошибку.
Поворачиваюсь к Тимуру, он так же смотрит, ожидая от меня ответа.
— Смотря какая была бы ситуация, — произношу, — может быть, и простила бы.
— Ну да, — усмехается Тимур, отворачиваясь, — у вас же семья, крепкий брак, ребенок…
Закусываю губу, снова отворачиваясь. Ребенок… Только не Ромкин. И в браке тоже не все так гладко. Но этого я, само собой, не произношу.
К счастью, остаток пути проходит за малозначительными разговорами, из самолета мы выходим вместе, я иду получать вещи, Тимур останавливается со мной возле ленты багажа.
— Ты налегке? — спрашиваю его.
— Да. Дома есть все необходимое.
— Дома? Я думала, ты на совсем переехал в Москву.
— Квартира в Питере осталась. И мать тоже тут живет, я ее перевез несколько лет назад.
— А отец?
— Мы разошлись в интересах, — усмехается Тимур.
— Это как?
Он пожимает плечами.
— Он хотел, чтобы я занимался его делами, мне это было неинтересно. И так пришлось несколько лет потратить на его бизнес, чтобы иметь возможность заняться своим.
— И что, вы разругались?
— Нет. Ну теплоты между нами никогда не было. Мне просто повезло, что его татарские традиции оказались сильными и не позволили бросить мать на произвол судьбы. И меня, соответственно. Я для него — отличное капиталовложение, он вложил в меня деньги, а потом я вернул их, подняв его бизнес на новый уровень.
Смотрю на Тимура и спрашиваю:
— Ты очень состоятельный, да?
— Достаточно, чтобы не переживать о завтрашнем дне.
— И что дальше?
Он смотрит непонимающе. Я продолжаю:
— Ну есть у тебя много денег, и что? Это все, чего ты хочешь? Ты счастлив?
Глава 25
Тимур засовывает руки в карманы, продолжая внимательно меня разглядывать.
— А в чем счастье, Милана? — спрашивает в итоге. — Для тебя конкретно?
Я пожимаю плечами. На самом деле, конечно, сложный вопрос, и я уже жалею, что затронула эту тему.
— В семье? — продолжает выпытывать Тимур. — В том, что дорогие тебе люди живы, здоровы? В том, что рядом есть муж и дети?
— Ну например.
— У тебя все это есть, только что-то ты не выглядишь счастливой.
Я неожиданно теряюсь, словно меня ловко подловили там, где, казалось бы, подловить нельзя. Отворачиваюсь, бегаю взглядом по снующим мимо людям. Я и впрямь не чувствую себя счастливой, хотя у меня вроде бы все хорошо. Мне грех жаловаться, как говорится, да я и не делаю этого. Но в глубине души зреет чувство неудовлетворенности, ощущение, что все могло быть как-то иначе. Но как иначе — я не знаю, даже не могу подобрать слов.
Смотрю на Тимура, он положения не менял и взгляда не отводил. Выдавливаю улыбку.
— Ты тоже не выглядишь счастливым, — парирую, прекрасно осознавая, что эти слова просто попытка защититься. Он усмехается.
— Я, по крайней мере, пытаюсь это изменить.
— А я, по-твоему, не пытаюсь? — вздергиваю брови. Тимур пожимает плечами, делает шаг навстречу, оказываясь в зоне моего личного пространства.
— Пока ты пытаешься просто бороться с собой.
Прищуриваюсь, качая головой. Самомнение некоторых людей, конечно, поражает.
— Неужели ты всерьез рассчитываешь, что между нами что-то может быть?
Мне кажется, мой взгляд достаточно красноречив, чтобы дать понять: никогда ничего. Тимур не двигается, сверлит меня взглядом и молчит. Вот и думай, что он там себе размышляет.
Взгляд его вдруг меняется, и я отступаю на шаг, но Тимур оказывается быстрее меня. Он сокращает расстояние настолько, что между нами не остается ни сантиметра свободного пространства. Его рука оказывается у меня пояснице, а вторая зарывается в волосах так, чтобы не дать мне отклониться. Я упираюсь руками в его плечи, толкаю, но это не помогает, я так и остаюсь прижата к его телу.
В ноздри ударяет запах туалетной воды, не резкий, приятный, перемешанный с запахом самого Тимура. Я на мгновенье жмурюсь, потому что за эти годы своим вкусам он не изменил, и сейчас эта смесь запахов возвращает меня в ту летнюю ночь. Дыхание Тимура обжигает шею, но его голос звучит жестко, как и хватка, в которой я оказалась.