Мике тихо простонала.
Третий шлепок по мокрой коже оказался самым болезненным.
Громко всхлипнув, девушка оперлась своим вспотевшим лбом о твердую поверхность письменного стола. Задрожав всем телом, она почувствовала, как крепкие мужские пальцы ласково прошлись вдоль ее спины, подкрались к обнаженным плечам и, вновь притянув за ошейник, наконец-то освободили нежную кожу шеи от кожаного украшения покорной рабыни.
Захватив длинную копну волос на затылке, Рикардо медленно притянул ее голову к своему плечу.
- Ты этого хотела, сладость? - тихо спросил он, пристально смотря в ее глаза.
Не в силах отвести взгляд, Мике кончиком языка соблазнительно облизнула свою верхнюю губу.
- Да, синьор, - ее признание выпорхнуло из уст страстным полушепотом, глубине которого он не смог противостоять.
Грубо завладев девичьим ртом, Рикардо жестко всосал ее язык в себя, не позволяя этой коварной обольстительнице даже на секунду управлять поцелуем. Почувствовав, как она вжимается своим податливым телом в его каменную эрекцию, грозя к чертовой матери разрушить весь его тщательно спланированный план, он резко схватил ее за левое предплечье, вынуждая отстраниться от себя.
- Уходи, - как гром среди ясного неба, прозвучал его четкий голос. - Ты выполнила часть договора. Очередь за мной. Можешь не волноваться за своего милого телохранителя. Он остается.
Пораженно сведя брови, Микелина недоверчиво покачала головой.
И это все? Он хочет вышвырнуть ее, словно ненужную куклу, с которой устал играть?!
- Нет, - все ещё качая головой, тихо прошептала она, не веря его суровым словам. - Пожалуйста... Только не снова... Давай закончим начатое. Ты же хочешь меня.
Моретти отступил, вмиг показавшись ей ужасно далеким и отчужденным, чем был ещё минуту назад.
- Я лишь хотел тебя наказать, - холодно проронил он. - Я это сделал. И теперь ты свободна. Я не обещал никаких сладостных утех после.
Его надменный отказ показался ей в сто раз болезненнее самых сильных ударов плетью.
- Прошу тебя... - не скрывая появившуюся слезу, шепотом взмолилась она. - Не бросай меня вот так...
Отвернувшись от нее, мужчина безмолвно обогнул стол, подойдя к хозяйскому креслу.
- Уходите, синьорина Риччи, - даже не глядя в ее сторону, твердо произнес он. - Мы закончили.
Чувствуя себя грязной, ненужной, презираемой, девушка растерянно огляделась по сторонам. Дрожащими руками подобрав с пола свою разбросанную одежду, она поспешно нацепила ее на себя, после чего быстро подбежала к двери. Нервно провернув ключ в замочной скважине, Микелина со всех ног кинулась в свою спальню. Ей было плохо. Больно. И очень тяжело.
Она так устала. Устала быть отверженной. Устала все время чувствовать себя никому ненужной. Устала быть обузой для всех: для своего вечно занятого отца, для любимого кузена, даже для этого сукина сына. Она так устала от всей этой фальши в веру завтрашнего счастливого дня. Устала надеяться на то, что когда-нибудь встретит человека, которой захочет быть с ней просто потому, что ему будет необходима ее компания. А не оттого, что ему от нее что-то надо.
Чувствуя себя униженной и даже оскверненной из-за того, что Рикардо не захотел разделить с ней телесное удовольствие, Мике вбежала в свою комнату, даже позабыв закрыть за собой дверь.
Почему? Что с ней не так? Почему рано или поздно от нее все отворачиваются?
Она преступила порог своей нравственности, она была готова ради него на все, но этот циничный ублюдок лишь плюнул ей в душу.
Прислонив пальцы к вискам, Микелина плотно прикрыла глаза.
Это ведь неправильно. Неправильно с самого начала и до конца. Они не должны быть вместе. Она не должна хотеть его пламенных прикосновений, безропотно позволяя делать со своим телом все, что ему захочется. Всю свою жизнь она лишь приказывала, а не подчинялась. Так почему же теперь с готовностью стоит перед ним на коленях? Что с ней вообще происходит? Почему, стоит лишь ей услышать его строгий голос, как она тут же теряет себя, готовая вымаливать у него прощение, едва ли не облизывая носки его до блеска начищенных туфель? Может быть, она больна? Больна им? Или теперь на нее так будет влиять каждый встречный мужчина? Что, если Рикардо намеренно сделал из нее безвольную куклу, исключая возможность когда-либо снова ей решать самой за себя?
А может быть, хватит? Хватит с нее уже всех этих ненужных душевных терзаний, вызванных ее истинным отношением к Моретти? Пора вновь стать самой собой, а именно: гордой львицей, не признающей в своей жизни таких понятий, как постыдная трусость и непозволительная слабость. Она не такая. Она не привязывается к людям и не ждет от них добра. Она прошла этот болезненный урок в своем детстве и больше никогда не попадется на этот трюк дважды.
Но все же сама мысль о том, что он отказался от нее, никак не давала покоя, беспощадно захлестнув ее душу нестерпимым отчаянием. Она жила, когда он прикасался к ней. Она жила, когда он всего лишь смотрел ей в глаза.
И она мертва, когда его просто нет рядом...
Запустив пальцы в свои волосы, Микелина с силой потянула их. Ее голова гудела. Тело ломило от неудовлетворенного желания. Чувствуя себя как никогда паршиво, она прислонилась спиной к стене.