Неожиданно, без всякого вступления он спросил:
— Что вы делаете в Шотландии, в тоненьком пальтишке и никуда не годных ботиночках?
— Мы сбежали. Я и мой жених Брэдли Монткриф.
— Сбежали? — собеседник криво улыбнулся. — Вы что же, не могли подождать еще пару недель, чтобы весна помогла выполнению вашего дурацкого, шутовского Плана?
— Мы хотели пожениться.
— А ваша семья не соглашалась? Или это его родные не считали вас подходящей партией?
Ромэйн взглянула на собеседника исподлобья. Неотесанный мужлан. Грубиян. Не удивительно, что начальство спровадило его из гарнизона в это забытое Богом место.
— Не суйте свой нос в чужие дела.
Пальцы Маккиннона обвились вокруг ее левого запястья и сжались, когда девушка попыталась выдернуть руку. Постепенно из твердых они сделались мягкими и нежными и начали поглаживать ее пальчики. Ромэйн тяжело вздохнула. Странно, что даже легкое прикосновение его руки обдало ее жаром. Девушка подняла глаза, стараясь угадать, какие чувства прячутся в бездонной глубине его зрачков. Но этот человек позволит разглядеть лишь то, что сам же и пожелает ей открыть.
— У ваших несостоявшихся родственников капустные кочаны вместо голов, если они считали вас недостойной их уважения. Ваш Монткриф может считать себя счастливым человеком.
Ромэйн почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Единственное его несчастье в том, что, как я думаю, разбойники убили его.
— Убили? — улыбка сошла с губ Маккиннона. — Даффи не убийца. Обычно он просто стреляет в воздух и уматывает с добычей. Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь убил.
— Я слышала два выстрела. — Ромэйн взглянула на своего утешителя. — Может быть, это вы стреляли?
— Нет. Я тоже слышал выстрелы. — Маккиннон стер пальцем единственную слезинку, сбегавшую по щеке девушки.
От его неожиданной нежности Ромэйн совсем размякла. Она уткнулась лицом в плечо шотландца и всхлипнула. Джеймс укутал ее в свой плащ, и она ощутила, как резкий запах сырой шерсти обволакивает ее. Он молча гладил ее по плечу. Ромэйн оплакивала Брэдли и свои несбывшиеся надежды. Она старалась не думать о том, как прогневался дедушка, узнав о ее побеге; потому что он ее больше не пустит в дом. Общество также отвергнет ее — мисс с подмоченной репутацией.
Под размеренное биение сердца Маккиннона, как под колыбельную, Ромэйн медленно перешла от ночного кошмара реальности в настоящий сон. Но даже в полудреме она понимала, что встречи с жестокой действительностью не избежать.
Глава 4
Ромэйн очнулась от истошного крика.
Девушка всеми силами старалась избавиться от ночного кошмара.
Брэдли! Бандиты! От одного воспоминания о случившемся Ромэйн бросало в дрожь. Ей мерещился пистолет, нацеленный прямо на нее. Выстрел. Брэдли! Потом сильная рука прижала ее к земле.
— Нет! — взмолилась Ромэйн. — Брэдли! Не трогайте Брэдли!
Но рука все крепче прижимала ее. Когда, сделав глубокий вдох, девушка собрала все силы, чтобы вырваться, она даже не смогла шелохнуться.
До боли знакомый голос приказал: «Замолчи!»
— Что? — задыхаясь, переспросила Ромэйн, боясь, что этот ночной кошмар не отпускает ее. Иначе почему же слова звучат так враждебно?
Ромэйн открыла глаза и в сумраке перед собой увидела лицо с застывшей на нем гримасой боли. Тени искажали линии и сглаживали углы, но девушка узнала человека, державшего ее в своих объятиях.
Взглянув на Ромэйн, Джеймс куда-то перевел взгляд. Девушка попыталась проследить, куда он смотрит, но была ослеплена резким и ярким светом фонаря, который затмил тусклое свечение их лампы. Когда, привыкнув к новому освещению, она стала различать предметы и фигуры и поднялась на ноги, раздался окрик Маккиннона:
— Ромэйн, остановитесь!
Не обращая внимания на приказание, она рванулась и забилась в тонких и немощных руках. Снова и снова шептала Ромэйн имя своей гувернантки. Покидая дом дедушки, леди Смитфилд даже и предположить не могла, что будет так рада встрече с Грэндж.
— Дитя, с тобой все в порядке? — то и дело переспрашивала Грэндж сухим, царапающим голосом.
После бурной встречи компаньонка держалась от Ромэйн на расстоянии вытянутой руки, но старческие глаза ее были полны тепла и нежности.
Потом Ромэйн слабо улыбнулась Тэчеру, дедушкиному конюху. Сапоги и темно-красная ливрея молодого человека были забрызганы грязью, но на его насмешливом лице не было и следа усталости. Всей душой желая поблагодарить юношу, мисс Смитфилд тем не менее сдержалась: Грэндж пришла бы в ярость, если бы увидела, что ее госпожа по-дружески обращается со слугами.